– Как он только додумался до такого? – Васнецов нахмурился.
– Я тоже спрашивал. Он ссылается на то, что вырос в семье доктора.
– Так себе оправдание, – заметил Филин.
– Мне тоже версия не нравится, особенно в сочетании с его кавказским прошлым. Очень уж красиво сошлось: Кавказ, «Эдельвейс», новая встреча с егерями уже здесь, после артналета очнулся первым, без свидетелей, и вдруг взрыв секретного поезда. Слишком много странностей. Скорее всего, он врал, что случайно обнаружил эффект заживления с помощью крови бешеных фрицев. Вероятно, он знал о нем заранее. Откуда? Пока неизвестно. Покровский делает вид, что не знает. Поэтому ефрейтор пока и не в штрафной роте. С ним нашим следователям еще работать и работать.
– Может, он и впрямь не знает ничего. Тогда нет никакой нестыковки.
– Может быть, и так. Только нестыковка номер два заключается в другом. Юлит Покровский или нет – дело десятое. Главное, что жидкости, которая была растворена в крови у фрицев, для превращения в «неубиваемых» требуется литра по два на брата. Получается, что Покровский должен был все трупы в яму к вам стаскать, чтобы вы очнулись. Или прямое переливание вам сделать от каких-нибудь уцелевших фрицев. «Окропление» не могло дать эффекта.
– Главная странность не в этом, – уверенно сказал Васнецов. – Перелил нам кровь Покровский или «окропил» нас, мы должны были стать такими же, как фрицы. Но мы другие. Анализы, как вы сказали, это подтверждают.
– Сходство есть, по большей части вещество такое же, – возразил Ворончук.
– В химии зачастую главную роль играет как раз меньшая часть, например, катализатор реакции.
– Разве я спорю? Не вы первый, кто так подумал. Это и есть нестыковка номер три. Но пока у нас нет других версий. И других подозреваемых тоже нет.
– Виноват Покровский нету, – вдруг заявил Бадмаев, шумно отхлебнув чаю. – Память башка у него плохо-плохо. Был еще один. Шприц помню. У себя кровь брал, нам колол.
– Шприц? – Ворончук насторожился. – Ты помнишь, как вам вводили чужую кровь? Почему же молчал раньше?
– Не спрашивали. – Бадмаев ответил невозмутимо.
– А кто это был?
– Плохо видел.
– То есть это мог быть и Покровский?
– Мог быть. – Бадмаев кивнул. – Другой был.
– Так он или другой?
– Он или другой. Плохо видел. Шприц жила попал точно-точно. Леха руки не такие. Он иголка плохо держать, подшивка криво всегда.
Бадмаев отвернул ворот гимнастерки и показал подшитую изнутри полоску белой ткани, так называемый подворотничок, а по-простому – подшивку.
– Нас два санитара откопали, – вспомнил Филин. – Их допрашивали?
– Допрашивали. – Ворончук задумался. – У Покровского руки-крюки, это правда. Но тут против него работает его же легенда насчет врачебной семьи. Попадать в вену он мог научиться у мамаши.
– В любом случае вскрылись новые обстоятельства, – осторожно подсказал Васнецов.
– Прокачаем, – пообещал контрразведчик. – А пока вернемся к текущим делам, граждане штрафники. Через полчаса вам будет поставлена особая задача, поэтому советую настроиться.
– Нам? – удивился Филин. – Троим?
– Вам и вашему батальону.
– Нашему? В каком смысле?
– В прямом. Васнецов пойдет комбатом, а ты – командиром разведроты.
– Нами замените комсостав? – Филин удивился еще больше.
– Произведем внеплановую ротацию комсостава, – поправил его Ворончук.
– Но штрафбатом не командуют штрафники. Вы снимете с нас обвинения и восстановите в званиях?
– Я все сказал. – Ворончук загадочно просигнализировал о чем-то одним только взглядом. – Остальное вам расскажут в штабе…
На подступах к штабу переминались десятка два солдат и младших офицеров в погонах, что выглядело необычно в расположении штрафбата, но все взгляды притягивала единственная женщина – капитан медицинской службы Еремина. Увидев сопровождавшую Ворончука троицу, Алевтина Дмитриевна улыбнулась пританцовывавшим перед ней взводным и направилась прямиком к Филину. Этот демарш вызвал у офицеров легкое беспокойство, они подались за Алевтиной, но Ворончук одним взглядом пригвоздил их к месту.
Дождавшись, когда Еремина подойдет и начнет разговор, контрразведчик похлопал Филина по плечу и направился к одному из «москвичей», он как раз вышел из штабной землянки подышать свежим воздухом. Поскольку Филина и его компанию «благословил» капитан Смерша, офицерам штрафбата оставалось только вздохнуть и, затаив черную зависть, идти по своим делам. Следующий раунд флирта с доктором им светил разве что в госпитале, попасть в который никто особо не стремился.
– Я так рада, что вы живы и здоровы. – Алевтина сказала это искренне, но после замялась.
– Нормально, не тушуйся. – Филин усмехнулся. – Правильно радуешься. Убить нас теперь трудно, это факт. Но кто сказал, что мы бессмертные? Может, эта неуязвимость высосет из нас отмеренную жизнь за год? Мы тут много на эту тему рассуждали с товарищем подполковником.
– С рядовым, – поправил Васнецов.
– Вася ведь сказал, мы восстановлены.
– Пока не вернули погоны – нет.
– Это хорошо, что с вас сняли эти дурацкие обвинения. А насчет отдаленных последствий ничего пока не скажу, хоть меня и включили в группу изучения немецкой сыворотки. Данных по продолжительности жизни нет, можем только предполагать.
– И что предполагаете?
– Сложно все. – Еремина вздохнула. – Но ваша логика антинаучна. Что значит «высосет отмеренную жизнь»? Это фатализм какой-то. Кто вам отмерил жизнь? Вы же советские люди, современные, образованные, а рассуждаете как темные крестьяне из средневековья.
– Сколько проживем, все наше, – сказал Васнецов. – У меня другой вопрос: что тут затевается? Теперь нет сомнений, что дело нечисто и опять касается нашей «сывороточной» компании. Но что конкретно задумало командование?
– Откуда ж мне знать? – Алевтина улыбнулась. – Мне поставили задачу осмотреть вас, всех четверых, и подтвердить, что вы в порядке.
– Троих. – Филин вопросительно посмотрел на Еремину.
– Четверых. – Она кивком указала на одну из штабных машин. – Алексей там. Мне кажется, Ворончук шепчется с московским полковником как раз насчет него. Василий сразу предлагал вернуть Покровского в вашу группу. Похоже, у капитана появились новые аргументы.
– Появились. – Филин кивнул. – Если так, ситуация не выглядит безнадежной.
– Трое или четверо… без разницы. – Васнецов в сомнении покачал головой. – Я могу примерно вообразить, что задумало наше командование. И мне это категорически не нравится.
– А что же наш драгоценный замполит? Почему его не привезли?
– Чтобы вы расчленили его и сожгли?
– Мы не мясники. – Филин с осуждением посмотрел на Алевтину.
– Извини, шутка получилась плохая.
– Просто сожгли бы, целиком. Стасенко оставили в резерве?
– Думаю, что так.
Ворончук закончил беседу с полковником и вернулся к штрафникам.
– Алевтина Дмитриевна, придется временно отпустить пациентов. Сначала с ними побеседует командование, а уж после вы их осмотрите. Я говорю о Филине и Васнецове. А вот Бадмаева и Покровского можете осматривать прямо сейчас. – Василий указал на штабную землянку. – Васнецов, Филин, нам туда. За мной, шагом марш.
Контрразведчик вошел первым, доложил о прибытии
