– Что-то подозрительно много знаешь ты о Припяти-два, – прищурился Рудик.
– Знаю, – вздохнул лесник. – Потому что сам здесь работал. До аварии… Но хватит об этом. Идти надо.
– Куда идти-то? – нахмурился Хащщ.
– Известно куда, к ЧАЭС, – отозвался пожилой сталкер. – В Зону снова «мусорщики» поперли, и я чувствую – неспроста это. С Монументом что-то не так. Связано с ним такое массированное вторжение хозяев Зоны. А вот как именно связано, надо выяснить, пока эти твари всю Зону не захватили и на Большую землю не поперли.
Лесник запнулся, но почти сразу же продолжил слегка изменившимся голосом:
– Подозреваю, что их миру кранты настают, поэтому как раньше уже не будет. Им теперь не несколько свалок на нашей планете нужно. Им вся планета понадобилась.
– Откуда такая уверенность? – поинтересовался я. И удивился, увидев знакомый лазурный отблеск в глазах лесника, замершего в неестественной позе – у него сейчас только рот открывался в такт словам, а само застывшее лицо напоминало каменную маску.
«Это не он, – прозвучал у меня в голове мяукающий голос. – Это сейчас Брат говорит через него. Брату нужна помощь».
Я еще не разобрался почему Лютый называет Монумент своим братом, но смысл происходящего до меня дошел. Под разрушенным Четвертым энергоблоком творилось что-то жуткое, грозящее глобальной катастрофой не только Зоне, но и всему остальному миру. И это надо было исправить, только и всего. Интересно, я теперь по жизни буду этот мир спасать от всякой хрени, или всё-таки моё Предназначение когда-нибудь позволит мне расслабиться и пожить по-человечески?
Пока я размышлял о своей нелегкой судьбе, лесника отпустило. Он зажмурился, тряхнул головой, после чего посмотрел на меня:
– Я чего-то говорил?
– Ага, – сказал я. – Типа, снова нам надо к Монументу идти. По ходу, мне проще там поселиться, а то у меня уже чуть ли не каждый роман про поход к этой чертовой аномалии.
– Судьба твоя такая, по Зоне ходить и книги про Зону писать, – наставительно произнес лесник. – В Зоне же все дороги ведут к Монументу.
– А поновее ничего не будет? – проворчал я. – Иначе скоро меня читатели проклянут именно за то, что в моих романах все дороги ведут к Монументу.
– Будет, – загадочно прищурился лесник, и в его глазах я уловил тот самый мистический лазурный отблеск. – Такое будет, чего раньше в твоей судьбе никогда не бывало.
– Ну тебя нафиг, старик, с твоими предсказаниями, – отмахнулся я. – Хорош жути нагонять, и так не по себе.
Вот так, переговариваясь, шли мы по подземному городу, ощетинившись стволами. Конечно, не дело трепаться в подобные моменты, но есть такие места в Зоне, где молчать просто невозможно. Иначе – как сейчас, например, – с ума можно запросто сойти от гнетущей ауры подземного города, самого похожего на гигантскую аномалию, внутрь которой нас угораздило забрести.
Обветшалые дома, смотрящие на нас пустыми глазницами выбитых окон…
Тяжелый потолок, который вроде и высоко, но в то же время будто давит сверху на макушку, плюща шейные позвонки, отчего хочется встать на колени и больше не подниматься…
Растрескавшийся асфальт под ногами, к которому словно прилипают подошвы берцев, и потому всё труднее и труднее переставлять ноги…
– Нам кто-то на мозги давит, – прохрипел Рудик, останавливаясь. – Не могу больше…
И вдруг заорал тонким, срывающимся голосом:
– Иди сюда, тварь! Выходи, если мужик! Вылезай из дыры, в которой прячешься, давай сразимся по-честному!
В другое время с этого «сразимся по-честному» я бы усмехнулся. Но сейчас мне было не до улыбок. Мутило меня конкретно, того и гляди блевану – и, судя по внешнему виду моих спутников, они чувствовали себя не лучше. У Хащща и Рудика плечи опустились книзу, будто на них неподъемный груз навалили, как еще в лапах оружие держат, непонятно. Лютый хвост и усы повесил, еле тащится, того и гляди рухнет. Лишь лесник выглядит более-менее, с прищуром осматривая окна и держа наготове свою «мосинку». Но и он встал столбом, когда из-за угла здания вышло это…
По сравнению с тварью, что грациозно вытекла нам навстречу, сфинкс, самый ужасный монстр Зоны, выглядел бы котенком. Несомненно, тело этой твари лепили с человеческого – анатомия была похожа. Но на этом сходство заканчивалось.
Мощные лапы, перевитые толстенными мышцами, оканчивались когтями, каждый из которых был длиной с мою «Бритву». Тело было просто переплетением мускулов, перекатывающихся под тонкой, почти прозрачной кожей. Глаза на голове монстра отсутствовали. Сверху – голый мозг с извилинами. Под ним – зубастая пасть, из которой торчит длинный, нервно подрагивающий раздвоенный язык. Всё.
– Псионик, – прохрипел Хащщ. – Мощный, падла. Такому глаза ни к чему… Он мозгами всё видит…
Было понятно, что единственное уязвимое место твари – мозг… И если стрелять, то только туда. Но как стрелять, если руки не поднимаются и «Винторез» того и гляди вывалится из них, так как нет больше сил удерживать ослабевшими пальцами такую тяжесть…
А тварь всё ближе и ближе…
Три метра до нее…
Два…
Один…
Она подошла, языком коснулась мордочки Рудика, словно пробуя деликатес на вкус. Потом по лысине Хащща провела раздвоенным кончиком. Судя по тому, как язык брезгливо отдернулся, дегустация не произвела впечатления на чудовище. По ходу, невкусный у нас ктулху. Ну да, ни разу не замечал, чтоб он в ручье мылся. И в последний раз делал он это лишь по необходимости, причем с явной неохотой. Помнится, при этом не особо он и старался, потому и не понравился монстру на вкус. Возможно – если, конечно, Хащщ по этой причине жив останется – можно будет сделать вывод, что гигиена в Зоне вещь абсолютно ненужная и даже вредная.
Меня тварь тоже, вытянув метровый язык, лизнула.
В щеку.
Мерзейшее ощущение, когда тебя эдакий мутант пробует на вкус, да еще и против отросшей щетины. Я вообще подобные языковые моменты только от красивых девушек признаю́. Ну ещё если Лютый лизнет, хрен с ним, ему можно – хоть и морда у него паскудная стала на редкость, но это же мой котэ.
А когда такая вот совершенно чужая скотина себе эдакое позволяет, так и хочется разрядить ему в харю весь «Винторез», и еще потом прикладом добавить. Жаль только, руки не поднимаются, да перед глазами плывет всё, словно я стою под двухсотпятидесятиметровыми антеннами знаменитой загоризонтной радиолокационной станции «Дуга», которая изо всех сил своим излучением канифолит мне мозги. Такое впечатление, что сейчас они тупо расплавятся и потекут через нос извилистыми соплями…
– Ну что, со всеми познакомился, всех перелизал? – раздался слева от меня голос лесника, воспринимаемый уже очень смутно, словно через две подушки, которыми кто-то зажал мои уши. А голос продолжал: – Ну тихо, тихо, Вася, не балуй. Это мои друзья, стрелять они не будут, так что можешь их не плющить больше. Да
