– Дело времени, – кивнул я. – Только сомневаюсь, что они так просто отдадут людям Зону. Наверняка еще не раз попытаются прорваться сюда – своё технологическое дерьмо им по-любому сбрасывать куда-то надо. Всяко лучше побороться за старую знакомую свалку, чем отвоевывать новую.
– Согласен, – кивнул лесник. – И для этого проникновения им наш Монумент есть самый лакомый кусочек. Зеркало миров, как-никак, точка соприкосновения нескольких вселенных, через которую легче всего проникнуть в нашу Зону. Поэтому поживу я здесь, в этом зале некоторое время, пока Монумент подлечится. Может, и придумаю, как этот мир защитить от нового вторжения.
Лютый повернул голову и посмотрел на меня бездонными глазами кота из одного известного мультика. В моей голове прозвучал его жалобный мяв:
«Он один не справится. Надо помочь обоим. И сталкеру, и Брату. Ты отпустишь?»
Я вздохнул. Конечно, не хотелось мне снова расставаться с Лютым, но он был прав. Не может же лесник в одиночку сторожить Монумент, ему и поспать нужно иногда. И кто тогда пожилого сталкера сторожить будет? В принципе, ничто не мешает им обоим выжить здесь, в зале Монумента. Насчет еды и питья можно не беспокоиться, чудо-кружка лесника прокормит обоих. Да и главная аномалия Зоны вроде за них, вот Лютый ее упорно братом называет, и, думаю, это неспроста.
– Оставайся, – кивнул я. – Ты здесь нужнее.
Мой котэ радостно подпрыгнул, после чего подошел и потерся о мои ноги, как самый обычный домашний любимец. Кто знает, может, мы с ним когда-нибудь успокоимся, я накоплю на свой домик, и заживем мы в нем как нормальные люди… хм-м-м… ну, как нормальные мутанты, которых отпустила Зона. Надеюсь, когда-нибудь она нас всё-таки отпустит.
Неожиданно моей головы коснулось нечто. Очень знакомое и жутковатое, словно предчувствие чего-то настолько опасного, что по моему позвоночнику даже не обычная холодная дрожь пробежала, а словно весь он заледенел в одно мгновение.
«Я вижу то, о чем ты мечтаешь, человек, – прошептал в моей черепной коробке чужой, мертвый голос. – И ты обретешь то, что заслужил. Готов ли ты к исполнению своего желания?»
– Не делай этого, Снайпер, – покачал головой Хащщ, похоже, успевший полностью восстановиться. Видимо, голос Монумента прозвучал в головах всех присутствующих одновременно, и при этом все поняли, что Монумент разговаривает сейчас только со мной.
– Поддерживаю, – произнес лесник. – Конечно, мы только что спасли Монумент, возможно, даже от смерти, но сомневаюсь, что у аномалий есть чувство благодарности. А вот то, что они никогда не изменяют своим привычкам, известно даже зеленой молоди, которая только что пришла в Зону. Боюсь, что твое желание он выполнит буквально.
«Не надо, – мявкнул у меня в голове голос Лютого. – Брат не любит всех хомо. Зато любит играть с их желаниями. Вон их сколько лежит вокруг. Тех, кто проиграл».
Лютый был прав. В зале Монумента хватало и довольно свежих человеческих трупов, и порядком истлевших, и тех, от которых остались одни лишь кости, пожелтевшие от времени. Все эти люди пришли со своими просьбами к самой известной аномалии Зоны – и остались здесь навсегда, ибо любое желание Монумент переворачивал так, что пожелавшего ждала смерть. Хорошо, если быстрая. Чаще – медленная и мучительная.
Мою же просьбу и искажать не нужно было. Достаточно просто выполнить ее буквально, и я навсегда останусь в чертогах Сестры – а здесь, в зале, появится еще один труп, который точно знал, что хотел, и обрёл исполнение своего желания в полном объеме. При этом к Монументу со стороны моих друзей не могло бы быть никаких претензий – чего добивался, то и получил.
Но я уже устал терять своих друзей, оживлять их очень дорогой ценой – и терять снова. Сестра была в своем праве и использовала его с завидной педантичностью. Поэтому у меня просто не было иного выхода.
Я посмотрел на Монумент, отдаленно похожий на светящееся надгробие, и произнес:
– Я хочу поговорить со Смертью, поэтому мне необходимо с ней повидаться.
Свечение искалеченной аномалии стало заметно интенсивнее. Мне показалось, что ее многочисленные шрамы начали двигаться, словно по Монументу поползли невидимые змеи, оставляя на сверкающей поверхности всё новые и новые следы. Их становилось больше и больше, и вот уже они слились в одну сплошную колышущуюся сетку, от которой у меня начало рябить в глазах…
И вдруг всё закончилось.
Передо мной стояло огромное зеркало, раза в два больше Монумента. Нет, не зеркало… Портал в серый мир, где я уже бывал и куда очень не хотел бы вернуться в ближайшее время. И оттуда, из глубины этого портала, ко мне плыла темная тень, контурами отдаленно похожая на человеческую фигуру. Причем я ясно ощущал – от тени исходили волны неудовольствия, словно я только что оторвал ее от очень важного дела.
– Здравствуй, Сестра, – проговорил я как можно почтительнее.
«Здравствуй, – прошелестело у меня в голове. – «Зачем ты позвал меня?»
– У меня к тебе просьба, – сказал я, силой воли давя в себе животный ужас, рвущийся из меня наружу, требующий развернуться и бежать как можно скорее. Естественная реакция организма, запрограммированного природой любой ценой бежать от смерти…
Но я устоял, до хруста сжав кулаки и до боли вонзив в ладони отросшие ногти, которые не нашел времени подровнять «Бритвой». Устоял – и смог договорить, даже после того, как услышал в своей голове раздраженное:
«Чего ты хочешь?»
– Я хочу вернуть к жизни тех, кто мне дорог. И прошу тебя не забирать их в свой мир до тех пор, пока они не умрут естественной смертью, от старости.
Мне показалось, что взметнувшиеся надо мной невидимые волны неудовольствия сейчас накроют меня, словно цунами, снесут, размажут об бетонный пол. Нет, не неудовольствия. Ненависти. Другого слова я не смог подобрать к тому, что сейчас ощущал. И это было действительно страшно – чувствовать, насколько сейчас я разозлил саму Смерть…
«Ты хочешь лишить меня права брать то, что принадлежит мне?!»
Это был уже не шелест – в моей голове гремели раскаты грома, страшная боль разрывала мозг, казалось, что сейчас мои виски лопнут от внутреннего напряжения и содержимое черепной коробки, расплющенное давлением, выплеснется из нее, как кисель из разбитого кувшина.
– Нет, – проговорил я, еле ворочая языком от невыносимой боли уже не только в голове, но и во всем теле. – Я просто прошу тебя об одолжении, как брат просит Сестру. Можешь забрать меня в свой мир навсегда, только дай жить им. Пожалуйста…
Мои слова были искренни. Меня и правда ничего не удерживало в мире живых, кроме Предназначения, которое лично мне было глубоко безразлично. Человек должен чем-то заниматься, чтобы не сдохнуть со скуки, вот я и следовал тому самому Предназначению, о котором мне
