Внутри у меня создается впечатление, что я нахожусь в каком-то аттракционе для взрослых – где обычная, хорошо знакомая обстановка повернута на девяносто градусов. Все расположено черт знает где, дверь с окном сместилась вверх, а всякий хлам дождем осыпался вниз и валяется теперь по всему салону. Я вижу старые огрызки карандашей и кофейную чашку, приземлившиеся на дверь с пассажирской стороны. Туда же улетели бумаги, принесенные мною из церкви. После секундного колебания я как можно осторожнее складываю их и засовываю в просторный задний карман.
Проход в грузовой отсек наглухо заблокирован. Что-то попало в промежуток между сиденьями и застряло там, перекрыв путь. Вроде это штатив камеры или что-то подобное…
Неужели это все, что осталось от моей мечты?
Нет, нельзя так думать. Нельзя позволять отчаянию брать верх над собой. За ним придет страх. А потом – стыд, ужас…
Надо сфокусироваться на том, что необходимо сделать. Расположиться спиной к приборной панели, просунуть ноги внутрь и попытаться как можно сильнее надавить ими на заблокировавшую проход железку. В какое-то мгновение мне кажется, что мои мышцы не выдержат и сдадутся, на лбу выступают капельки пота – но затем внезапно, за долю секунды, преграда уступает, и весь находящийся сзади хлам обрушивается вниз. Это сопровождается ужасным грохотом, и я инстинктивно сжимаюсь в клубок и закрываю голову руками.
– Алис! – слышу снаружи взволнованный возглас Эмми.
– Со мной все нормально! – ору я в ответ, удивляясь ее реакции. Судя по тому, как она зыркала на меня раньше, ее больше устроило бы, если б я погибла под обломками.
Пролезаю между сиденьями и ощупываю руками оборудование. Ветровое стекло покрыто паутиной трещин и вдобавок пленкой сажи, поэтому свет почти не попадает внутрь и я не могу понять, по чему ползу, – могу лишь отличить металл от пластмассы, нащупать острые углы и провода. Интересно, многое ли уцелело… Возможно, почти ничего.
Генератор представляет собой маленький компактный куб, вроде акустической колонки, и я пытаюсь опознать его по форме. Одна моя нога соскальзывает вниз, и я ударяюсь коленом о какой-то острый предмет – так сильно, что от боли у меня искры сыплются из глаз. С тихим стоном ощупываю ушибленное место. Джинсы в любом случае выдержали. Кожа, возможно, тоже не пострадала.
Если б только было лучше видно…
У меня возникает идея достать телефон и использовать его в качестве фонарика, но потом я вспоминаю о севшем аккумуляторе. Именно поэтому я здесь – мне же надо попытаться найти генератор, чтобы мы смогли зарядить мобильник Макса. И с его помощью убраться отсюда. Подальше от чертова города…
Внутри тихо. Стены заглушают звуки, доносящиеся снаружи. Я не слышу ничего, кроме собственного напряженного дыхания.
К нему, правда, примешивается еще один звук. Как будто кто-то другой дышит где-то рядом – глубже и чуточку быстрее, с опережением на тысячные доли секунды…
Мои ноги начинают неметь от неудобного положения. Я не осмеливаюсь пошевелиться. Это плод моего воображения. Я себя накрутила…
Тело действует само по себе.
Я задерживаю дыхание.
И снова слышу хриплые глубокие вдохи.
Тонкая струйка мочи сбегает вниз по моему бедру, и джинсы становятся мокрыми.
Глаза медленно, но верно начинают привыкать к темноте. Слишком мало света, чтобы я могла видеть все в деталях, но постепенно вырисовываются контуры окружающих предметов. Напротив заклинивших дверей что-то есть. Продолговатой формы, с закругленными углами – точно не штатив камеры, генератор или холодильник.
Оно шевелится.
– Туне? – шепчу я.
Тогда я слышу. Там, в темноте.
Тихий глухой смех, ритмично бьющий по барабанным перепонкам.
Повинуясь инстинкту самосохранения, мое тело мгновенно приходит в движение, и я, не обращая внимания на боль от столкновений с различными предметами, быстро пячусь назад к водительскому сиденью. Меня охватывает паника, ни о каких разумных действиях и речи нет – есть только страх, заполонивший все мое естество и превративший меня в животное, спасающее свою жизнь.
Я протискиваюсь между сиденьями и выбираюсь наружу через водительскую дверь, подтягиваясь на руках; при этом мои мышцы демонстрируют такую силу, какой я и представить в них не могла. Они выбрасывают меня вверх, словно камень из пращи. Я лечу к земле ногами вниз и приземляюсь на булыжники так жестко, что весь позвоночник моментально пронизывает боль. Наверное, в любой другой ситуации я не смогла бы даже пошевелиться, но сейчас поднимаюсь, каких бы мучений мне это ни стоило, и бегу.
Я успеваю отбежать от фургона всего на несколько метров, когда кто-то хватает меня за руку.
Сейчас
– Алис! Что ты делаешь?
Я пытаюсь вырваться, но меня крепко держат, и мой пульс постепенно начинает успокаиваться. Поворачиваюсь и вижу Эмми.
– Алис? – Это Макс за моей спиной.
Все возвращается на свои места.
– Алис, в чем дело? – спрашивает Эмми, отпуская мою руку, и внимательно изучает меня, слегка наморщив лоб. – Что случилось?
Я перевожу дыхание и смотрю на фургон. Он лежит в точности как прежде, напоминая покрытого сажей раненого великана, отдыхающего на боку. У меня болит нога: наверное, неудачно приземлилась, выпрыгивая из кабины.
– Там… – начинаю я. Мой голос стал тонким и исходит словно не из меня.
Там кто-то внутри.
Эти слова так и вертятся на языке. И тут же меня охватывают сомнения.
Я слышала что-то внутри. Кого-то.
Но точно не Туне.
А вдруг темнота и волнение просто сыграли со мной злую шутку?
В итоге у меня так и не хватает мужества сказать правду.
Я снова делаю вдох и говорю:
– Я не нашла генератор. Но там внутри все поломано… Думаю, и он тоже.
Эмми ругается про себя, потом какое-то время задумчиво смотрит на меня и спрашивает:
– С тобой все в порядке?
Как они отреагируют, если я признаюсь, что слышала кого-то внутри? Что кто-то смеялся там, но не Туне…
Или…
Я стала жертвой собственного воображения?
Я никогда не страдала от психозов, подобно Туне. Но в любом случае у нее каждый рецидив начинался с депрессии, а я в свое время сама пережила депрессию. Причем довольно тяжелую. И Эмми тогда тоже меня слушала…
Из фургона не доносится ни звука.
Я могла бы предложить им проверить мои слова. Открыть двери. Залезть внутрь самим и посмотреть. Но я также представляю мину Эмми, когда она выберется назад и скажет: «Там ничего нет. Эта истеричка все придумала».
Перевожу дыхание.
– Я… застряла, – объясняю ей. – Испугалась, понятное дело. Думала, совсем не выберусь.
– Как успехи? – спрашивает Роберт за моей спиной. Повернув голову, я вижу, что он держит в руке длинный белый провод для зарядки.
– Если верить ей, генератор, похоже, разнесло на куски, – говорит ему Эмми.
– Черт, – ворчит он.
– Надо разбить где-то лагерь, – говорит Эмми. –
