– Маргарета бросила меня здесь, – говорит она, чуть не плача, но затем ее мгновенно захлестывает злоба. – Она бросила меня здесь! Оставила. Я писала ей, но она так и не приехала…
Последние слова Айна хрипло шепчет. Потом вздыхает.
– Я здесь, – говорю. – Я приехала сюда. Чтобы найти тебя.
На нее наваливается печаль. Айна на глазах сникает – это плохо сочетается с ее внешностью – и смотрит на меня. В желтоватых белках ее больных глаз я вижу отражение моих собственных светло-карих глаз.
– Я здесь, – повторяю.
Ее лицо напрягается, напоминая вырезанную из дерева маску.
Я задерживаю дыхание. Заставляю себя не отворачиваться, смотреть прямо на нее.
– Заражены, – снова шипит Айна. – Вы все заражены. Ею.
Она еще сильнее прижимает нож к горлу Туне. Кожа под лезвием не выдерживает, и на ней выступает красная капля крови. Туне испуганно хрипит.
– Это не она, – тараторю я, – не Биргитта. Биргитта мертва. Она мертва уже шестьдесят лет. Это не она, Айна; ее зовут Туне, и она больна…
– Еще одно слово, и я перережу ей горло и отправлю ее назад к тому, кому она служит, – перебивает меня Айна. К ней возвращается ее ужасающее спокойствие.
Я замолкаю.
– Ты думаешь, я не узнала ее? – спрашивает она меня и снова смеется, издавая странные каркающие звуки. – По-твоему, я не в состоянии разглядеть ее мерзкую сущность в этом теле? Я знаю. Я ждала. Ох, как я ждала…
Она дергает головой и произносит на ухо Туне:
– Ты вернешь их мне. Слышишь, ведьма? Я возьму тебя с собой к ним, и ты вернешь их мне. Все закончится сейчас.
Солнце почти исчезло за горизонтом, наступают сумерки. В тусклом освещении комнаты вместо красных уже преобладают более холодные лиловые тона. Приближается ночь.
– Кого? – еле слышно спрашиваю я. – Кого она должна вернуть тебе?
Тогда
Франку больше не надо тащить ее за собой – ноги Эльзы двигаются сами. Она идет между Дагни и Ингрид, в пяти шагах позади пастора. Сейчас они движутся впереди всего прихода и со стороны, пожалуй, могут казаться самыми преданными сторонниками Матиаса, поскольку им досталась честь шествовать сразу за ним. Но на самом деле все совсем наоборот. Они – пленники, символ его успеха. Побежденные и сломленные.
Игрушки в его руках.
Эльза всегда считала себя сильным человеком, из числа тех, кто готов до конца сражаться за правое дело. Так оно все и было. Но сейчас у нее уже не осталось желания продолжать борьбу. Только пустота внутри.
Она уже рассталась с иллюзиями относительно того, что ей удастся сбежать или переманить на свою сторону кого-то из них. Ничего хорошего в Сильверщерне больше не будет. Ее последняя надежда умерла на центральной площади вместе с Биргиттой. Несмотря на все старания забыть, Эльза по-прежнему слышит предсмертные стоны бедняжки. Как бы сильно она ни зажимала уши, они неотступно преследуют ее.
Как надолго Матиас планирует оставлять их в живых? Еще на несколько дней? На неделю? Она и Ингрид живы, поскольку пастору нравится видеть их побежденными. Так считает Эльза. Однако рано или поздно эта забава ему надоест. Им остается надеяться лишь на то, что с ними не расправятся как с Биргиттой и что их ждет быстрая смерть.
Наступила ночь, и город погрузился в темноту. Когда они сворачивают с дороги на тропинку, где кусты вскоре заканчиваются и появляются высокие сосны, Эльза едва замечает это. Она просто тащится вперед по корням и мху, тяжело переставляя ноги и слыша, как остальные жители города маршируют сзади в благоговейной тишине.
Лес заключает их в свои объятия. И там, внутри него, находится настоящая церковь.
Пастор оглядывается через плечо и перехватывает взгляд Эльзы. Его глаза излучают серебристый свет. В них нет ничего человеческого.
Понимание приходит к ней постепенно, а не как гром среди ясного неба. После всего случившегося это чувствуется почти как облегчение.
Она никогда не выйдет из этого леса.
Сейчас
– Ты, – говорит Айна и кивает в направлении дверного проема. – Ты идешь первой.
Я поворачиваюсь. Роберт встречается со мной взглядом; я медлю, но потом слышу за моей спиной скрипучий голос Айны. Он звучит спокойно и немного весело.
– Если ты побежишь, я перережу ей горло.
Она закашливается, потом продолжает говорить, но уже тише и более мягким тоном.
– Потом я разберусь с вами по одному. Куда вы денетесь? Сильверщерн – мой дом. Здесь вы не сможете спрятаться от меня.
«Она старая, – думаю я лихорадочно, – а мы молодые и сильные. Бегаем быстрее. Мы сумеем сбежать от нее при первом удобном случае. У нас есть шанс».
Я слышу, как позади меня тихо скулит Туне. Даже своими затуманенными мозгами она явно понимает всю серьезность происходящего – во всяком случае, делает все, что говорит Айна. Мне даже не хочется думать, чем все закончится, если ей придет в голову брыкаться и сопротивляться, как тогда, с Робертом и Максом.
Я вспоминаю разбитый затылок Макса и его вытянутую вперед руку, пустые, смотрящие вверх глаза Эмми. Открыв дверь, медленно выхожу в коридор.
– Топай в направлении площади, – говорит Айна. – В сторону леса.
* * *Это кошмарный сон? Или все происходит в реальности?
Лес по ту сторону опушки выглядит непроницаемой стеной, за которой находится другой мир. Сосны возвышаются над нашими головами подобно ныне запрещенным языческим божествам. Я резко останавливаюсь. Замираю на месте. Внезапно чувствую, что не могу сделать больше ни шага.
Не могу идти туда. В темноту.
Мне становится страшно.
«Но тогда она убьет меня».
– Иди, – говорит Айна. У нее нет необходимости угрожать мне, поскольку Роберт шепчет за моей спиной: «Алис».
И мне этого хватает. Я могу наплевать на себя – уже была готова поступить так раньше, – но не на их жизни.
Лес вокруг нас оживает – совершенно неожиданно. По сравнению с Сильверщерном, который своей тишиной скорее напоминал кладбище, можно сказать, что сейчас вокруг нас стоит невообразимый шум. Со всех сторон слышны шорохи, повсюду заметно какое-то движение. Кажется, отовсюду на нас смотрят невидимые глаза, отслеживая нашу, возможно, последнюю прогулку…
От нервного напряжения мне тяжело дышать. В темноте я спотыкаюсь о корень и валюсь вперед. Чувствую, как Роберт пытается удержать меня связанными руками и помешать моему падению, но тщетно, и я оказываюсь на земле. Мое колено сильно ударяется о камень; боль мгновенно взлетает вверх по бедру. Я лежу несколько секунд лицом во мху, нога ноет, сердце наполняется чем-то сродни ненависти.
– Вставай, – командует Айна. Я не двигаюсь, и ее голос становится мягче, немного раздраженным. – Ах, ты не хочешь? Ты устала?
Мне необязательно видеть, что она делает, – я слышу звуки, вырывающиеся из горла Туне, и
