– А что слышно от Новак?
– Она объявила, что возникла небольшая вспышка, но вирус под контролем. Она не упомянула про голубей и про измененную вакцину. Но призвала выживших для собственной безопасности отправиться в бункеры, пока не возникла новая эпидемия. А еще сказала, что бункеры закроются через двадцать четыре часа.
Я сажусь.
– Но запуск протокола «Всемирного потопа» отменили? Вирус распространяется через голубей, и убийство всех людей на поверхности не решит проблемы.
– Ты правда веришь, что «Картакс» станет нас сейчас слушать?
Я качаю головой:
– Это сумасшествие. Они не смогут уничтожить всех птиц на планете.
Коул мрачнеет:
– Мне так не кажется. Запасов в бункерах хватит лет на сто. И у них есть трифазы, с помощью которых в «Картаксе» могут сжечь все живое на планете и уничтожить вирус. Если нет надежды на вакцину, которая сможет продержаться достаточно долго, то они найдут другой способ остановить чуму.
У меня перехватывает дыхание.
– Они не могут… – начинаю я, а потом замолкаю, потому что понимаю, что они, конечно же, могут.
Бункеры находятся под землей, и они контролируют все мирное население в них, но в «Картаксе» никогда не заботились о тех, кто остался на поверхности. Они никогда не охраняли территории, не следили за лесами и реками, не спасали города от пожаров. Они лишь защищали бункеры и безопасные зоны вокруг них. Как будто считали, что не стоит тратить время на сохранение всего живого на планете.
– Они изначально планировали это.
Я закрываю глаза и представляю, как облака трифаз разлетаются по всей планете. Они поглотят поля и горы, сожрут все живое и оставят после себя лишь пыль и пепел.
Уничтожат всех живых существ на планете. Каждую искорку жизни, каждую спираль ДНК.
– Они готовились к этому, – говорит Коул. – И обсуждали такую перспективу. Восстановление жизни на земле займет много времени, но это возможно. У них есть хранилища с семенами и библиотеки генов. Они знают, как начать все сначала. И я не уверен, что есть хоть малейший шанс остановить запуск протокола «Всемирного потопа».
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашиваю я.
Он медленно вздыхает:
– Думаю, мы должны вернуться в «Картакс». Возможно, мы сможем убедить их повременить с запуском, а если не получится, то вряд ли уже что-то поможет. Даже Лаклан. Эта ситуация выходит за рамки нашей миссии. Думаю, пришло время переселиться в бункер.
– Что? Да как ты вообще мог такое предложить?
– Не уверен, что есть какой-то другой выход, Кэт. Они уже приняли решение.
– Нет, – возражаю я, отстегивая ремень от руки. – Они не могут сжечь эту чертову планету.
– Мы не сможем им помешать.
– Нет, сможем, – говорю я. – Они не всемогущи. Я годами взламывала их серверы. А Лаклан делает это и сейчас. Они просто люди, Коул, и в их руках тоже стоят панели. Мы сможем их остановить.
Коул хмурится:
– Что ты имеешь в виду?
– То, что если запуск протокола «Всемирного потопа» еще не отменили, то охотиться нужно за Бринком.
Я вытаскиваю катетер из манжеты и свешиваю ноги с кровати.
– Притормози немного, – просит Коул.
– Я в порядке, – уверяю я и вызываю считывающий кабель из манжеты. Как только он появляется из-под стекла, я прижимаю иглу к тыльной стороне ладони, чтобы запустить сканирование. – Просто хочу убедиться, что не осталось ничего от долгоносика.
– Ты не в порядке.
– Перестань за меня так беспокоиться, Коул.
– Ты умерла.
Кажется, после этих слов даже пылающая пыльца замерла в воздухе.
– Что?
Он складывает пальцы домиком и, прижав их ко лбу, делает глубокий вдох. Его плечи напрягаются, а воздух вокруг искрится от нервной энергии, словно ему хочется что-то сломать. Как будто он с трудом удерживает себя, чтобы не вскочить со стула.
– Твое сердце… – Коул замолкает и поднимает голову. – Твое сердце остановилось после дробления. И не билось больше минуты.
Я, не дыша, смотрю на него.
– Мозг тоже отключился, – продолжает он. – Ты умерла. Мато оживил тебя, но ты точно не в порядке, Кэт.
Я растерянно качаю головой. Даже с гентехом минута – это очень много.
– Ты не можешь так рисковать, Кэт, – наклоняясь вперед на стуле, говорит Коул. – Мы чуть не потеряли тебя.
Его голос звучит резко. Я не могу понять, сердится он или расстроен, но под его пристальным взглядом меня затапливает чувство вины. Я понимала, что могу пострадать от дробления, но не нашла другого способа остановить атаку.
– Мне пришлось взломать бомбардировщики. У меня не осталось выбора.
Коул отводит взгляд.
– Ты не взломала бомбардировщики. Их пилотировали вручную и специально отключили все каналы связи, чтобы их нельзя было взломать.
– Но… но я же это сделала, – в замешательстве говорю я. – Я взломала их системы… а потом уничтожила.
Коул сжимает руки в кулаки.
– Нет, ты ошиблась, – тихо отвечает он. – Ты взломала панели пилотов.
От его слов, эхом отдающихся в голове, перехватывает дыхание. Я так сильно сжимаю край кровати здоровой рукой, что костяшки пальцев белеют.
– Сколько?
– Четыре. По одному пилоту в каждом бомбардировщике. Мато сказал, что ты использовала тот же код, что и в лаборатории «Проекта Заратустра». Они умерли еще до того, как самолеты упали на землю.
Я с трудом сглатываю. Четыре жизни. Уже во второй раз я запускаю первый попавшийся код, и это оказывается «Коса» Цзюнь Бэй. Меня охватывает ужас. И дело не в убийстве – я решилась взломать бомбардировщики, потому что хотела спасти жителей города, – а в том, что у меня есть смертельное оружие, которое я не контролирую. Что, если я случайно запущу его по беспроводной связи? С манжетой это убьет всех в радиусе полутора километров. Меня охватывает желание удалить «Косу» Цзюнь Бэй с панели.
