Маги подошли еще ближе, закрывая своими спинами от спрятавшихся свидетелей жуткого боя происходящее. В воздух взметнулись мечи и кинжалы, чтобы в следующий миг уже опуститься. Новых криков, однако, не последовало. Даже хрипа. Вместо этого маги разлетелись в стороны, будто сдутые чудовищным ветром.
Плетеного Человека уже не было. На его месте сидел огромный жуткий монстр. Это был фиолетовый мотылек, занимавший собой едва ли не все пространство в центре усыпальницы. Широкие передние и немного более узкие задние крылья с пурпурными и лиловыми узорами были покрыты мелкими волосками, они подрагивали, наполняя усыпальницу скрипом старых петель. Вытянутое тело насекомого, состоящее из поросших сиреневой шерстью головы, груди и брюха опиралось на шесть длинных суставчатых лап. Бòльшую часть головы занимали огромные выпуклые глаза, окруженные венчиком длинных фиолетовых волос. Два длинных, растущих из лба усика, двигались и гнулись с легким шуршанием, трубчатый хоботок был закручен спиралью и перерастал в оскаленную пасть — с нее на плиты пола стекали вязкие волокна, но это была отнюдь не слюна, а нить, извлекаемая монстром из шелкоотделительных желез.
Огромный мотылек, некогда бывший Плетеным Человеком, не стал ждать, пока его противники придут в себя и поднимутся на ноги. Он начал выплевывать нити. Белесые хлысты оплели одного из магов, и чудовище в тот же миг притянуло его к себе. Жуткий спиральный хобот впился в лицо жертвы и спустя несколько секунд отпустил иссушенную оболочку, которая еще недавно была живым человеком. Мотылек повернулся к следующему, его лапы сделали шаг, пасть выпустила нити. Очередной маг оказался в плену клейких и невероятно прочных пут.
Тем временем прочие маги поднялись. Они не стали нападать на мотылька — лишь раскинули руки в стороны, будто бы намереваясь схватить друг друга за кисти. Из их тел вырвались багровые нити. Они появились из вдруг прорезавшихся ран: кровоточащих дыр на запястьях, кистях рук, шеях, груди, животах. Кровь текла на мантии и впитывалась в витражную ткань, будто всего лишь новые пятна и узоры стекольных рисунков. Нити были толстыми, кровь капала и с них. Устремившись в направлении друг друга, они соединили всех магов, завязавшись узлами на концах, и Джеймс с ужасом понял, что это — их жилы. Что за чудовищная магия?! Что за чудовищное сознание могло изобрести подобное?!
Маги опустили головы и одновременно шагнули к испуганно зашевелившему крыльями мотыльку. Они окружали чудовище, будто набрасывая на него сеть. Сеть, узлами в которой были они сами…
— Быстрее! Они сейчас покончат с ним! — закричал вышедший вдруг из оцепенения Роффе.
— Быстрее что?! — обернулся к нему Джеймс. — Мечи здесь бесполезны. И зачем нам вставать на сторону того, кто хотел убить нас?
— Нужно уходить. Те, другие, они еще хуже. — Трау принялся в спешке осматривать стену, выискивая что-то в серой кладке камней.
— Давай, беги, — язвительно бросил ему вслед сэр Норлингтон. — Спасай свою жалкую жизнь…
— Да, это точно было здесь! — пропищал снизу Крысь. В отличие от людей, он сразу понял, что задумал трау. — У тебя получится! Молодец, Роффе!
— Но мы же не умеем ходить сквозь…
Джеймс хотел сказать, что способности трау им неподвластны, но тут часть ближайшей стены вдруг подернулась, как портьера, и сделалась прозрачной. За ней показался коридор, уходящий куда-то во тьму, и Роффе, не теряя ни секунды, устремился туда. Крысь поковылял следом за ним. Молодой рыцарь знал, что не время поражаться увиденному — он поспешно отдал свой меч сэру Норлингтону, вылез из алькова, схватил их дорожные мешки и вместе со старозаветным паладином нырнул в черный лаз. Вскоре они догнали трау и полумыша. Роффе зажег и повесил прямо в воздухе перед собой фонарь, разливающий кругом ровный синий свет.
— Но как?! — спросил сэр Норлингтон. — Вы же говорили, что не в силах открыть проход и для нас!
— Я лишился ее… — тоскливо произнес Роффе — его шаги были так быстры, что за трау еще нужно было угнаться. Да к тому же сейчас он не пятился, а шел нормально, лицом вперед: вероятно дело было в том, что сейчас они шли сквозь стену. — Бòльшую часть души и своей жизненной силы мы вкладываем в наши скрипки, но когда скрипка умирает, наша сила возвращается, и мы умираем от боли не в силах вынести…
— Но вы ведь живы… — начал было Джеймс.
— Они убивают себя, — пояснил сэр Норлингтон.
В зале за спинами беглецов раздались крики и жуткий треск словно от рвущихся канатов — Джеймс даже не решился обернуться. Смотритель явно не сдавался без боя, а пробудившиеся маги сконцентрировали все свое внимание на его убийстве. Наверное, он и в кошмарном сне не мог себе представить, что ценой своей жизни позволит спастись тем, кого презирал всей душой. Но сейчас получалось именно так: трау уводил своих нежданных товарищей по несчастью сквозь толщу земли холма все дальше от усыпальницы.
И никто так и не заметил, как в черную брешь в стене, издав торжествующую трель, влетел черный дрозд.
Глава 7. Восточное солнце Обезьяньего Шейха
Когда надежный путь обрывается вдруг,Когда предает самый преданный друг,Когда небо и бархан поменялись местами,Когда явь искажается кошмарными снами,Когда каждый успех — это гнусный мираж,Когда жизнь состòит из подлогов и краж,Когда зло и добро — лишь зеркал кривизна,Когда синий песок, а вода — желтизна,Когда тени рыдают, но слышится смех,Когда пыль из часов поднимается вверх,Когда из правды кто-то состряпал обман,Строит козни коварные Шейх Обезьян. «Шейх Обезьян». Аль-Кеним, бахши из Эгины.13 октября 652 года. Север Пустыни Мертвых Песков. Алые горы. Копи Аберджи.В узких трещинах красноватых скал блестели глаза. Сотни, тысячи глаз. Они принадлежали существам, неразличимым из ущелья — прячущимся от солнечного света, от невыносимой жары. Существа эти алчно и не мигая наблюдали за вереницами изможденных людей, бредущих мимо. Чуткий, словно у летучих мышей, слух улавливал надорванное, судорожное сердцебиение, а нечеловеческий разум высчитывал остаток ударов кровавой мышцы в груди несчастных. Существа в черных трещинах скал выжидали. И подчас они
