— Откуда ты родом, Валери? — Ильдиар постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно непринужденней, но девушка все равно отодвинулась от него подальше. Она выглядела и вела себя так, как будто за эти дни он столь уж часто докучал ей.
— Для тебя это не важно, паладин, — выждав паузу, она все же удостоила его ответом: — Не всем же посчастливилось родиться на твоем высокомерном холодном севере.
— Ты не любишь Ронстрад? Почему?
Вместо ответа она отвернулась.
Ильдиар тоже замолчал, сбитый с толку таким поворотом беседы. Пока он думал, как задать новый вопрос, чтобы невзначай ее не обидеть, рог уже затрубил. Привал закончился, всем рабам следовало подняться и немедленно построиться в колонну, в результате он так ничего у нее и не узнал…
Солнце постепенно поднялось в зенит и сейчас, в эти мучительные часы, было наиболее немилосердно к путникам. Рабы, надсмотрщики, воины и даже вожди изнывали от нестерпимого зноя, но Хасан по какой-то причине все не отдавал приказа об остановке. Змея каравана упрямо ползла вперед. В какой-то момент скорость всадников внезапно увеличилась, и остальным также пришлось принять этот новый темп. Все путники, от воинов, надсмотрщиков и до последнего раба, почувствовали нервозность и напряжение впередиидущих. По колонне поползли зловещие слухи, Ильдиар прислушивался, не понимая, что происходит, пока, наконец, до него не долетело одно-единственное слово, в котором собралась вся охватившая людей тревога: «бергары».
Рядом неожиданно появился Сахид Альири.
— Будь готов, паладин, — послышался его шепот. — Скоро начнется. Бежать даже не думай — верная смерть. Это я так, на всякий случай предупреждаю — вдруг решишься. Не то, чтобы я был против твоей смерти, но не сейчас. — При этих словах на его лице не было неизменной ухмылки. Сейчас она без следа растворилась в столь непривычной для негодяя серьезности.
— Бергары. Кто это? — спросил его Ильдиар.
— Тоже пустынный народ, как асары и геричи, — последовал ответ. — Но столь же дикий, как и саблезубые тигры, даже речи своей у них нет, только крики и жесты. Но головы резать ума хватает. Живые им ни к чему, а вот мертвые очень даже…
— Мертвецы? Зачем им нужны мертвецы?
— А вот ты их об этом и расспроси. — Одной рукой Сахид Альири указал на вершину огромного бархана, вытаскивая в то же время другой саблю из ножен.
Ильдиар взглянул на вершину дюны. Увиденное было столь завораживающе, что некоторое время он просто наблюдал, как весь песчаный склон заполняется фигурами всадников. Черные как смоль верблюды и столь же черные кони, несущие на своих спинах зловещие фигуры воинов в просторных одеждах, с масками из чернильной ткани, полностью скрывающими лица. Не останавливаясь, лавина черных всадников покатилась вниз. До слуха паладина долетели злобные крики и улюлюканье — нападавшие явно не были расположены для ведения переговоров. Впрочем, если верить Сахиду, они даже говорить по-человечески не умели.
Над караваном разнеслись громкие команды — Хасан приказывал своим людям занять оборону. Воины расчехляли луки и доставали оружие, надсмотрщики тоже спешно вооружались палками или ножами, и только безоружные рабы испуганно стояли, ожидая схватки. Многие из них тихо молились своим богам.
— Что значит «бергары»?! — воскликнул Ильдиар, пытаясь перекричать суматоху вокруг.
— Дети Тьмы! — Сахид Альири оглядывался по сторонам, кого-то высматривая в караване. — Так их называют. Держи!
В раскрытую ладонь Ильдиара лег острый кинжал. Граф де Нот изумленно взглянул в глаза своему тюремщику. Асар успел лишь усмехнуться:
— У тебя будет возможность подохнуть, как подобает воину, паладин.
И тут темная лавина накрыла их. Лучники Хасана успели выстрелить всего один раз, после чего сразу же завязалась кровавая рукопашная. Всадники в черном рубились длинными зазубренными ятаганами, орудуя ими с остервенением безумцев, вращая оружие при помощи двух рук. Они не обращали никакого внимания на падения, раны, гибель товарищей. Огромным ятаганам противостояли кривые сабли и круглые щиты защитников каравана, но воинов Хасана было значительно меньше, чем нападавших, да и боевой дух смуглых бойцов не был так высок, как бесстрашие черных дикарей, которые скорее полегли бы все, чем дали своим врагам уйти.
Жидкую цепь пеших защитников быстро смяли, выжившие отступили, пытаясь прикрываться рабами, и черные всадники набросились на тех безо всякой жалости, рубя и кромсая несчастных безоружных людей. Выбрав момент, Ильдиар бросился с кинжалом на одного из нападавших конников, вонзив острие тому в ногу, после чего и вовсе сбросил его с седла. Второй удар паладин нанес противнику прямо в сердце, затем сорвал с мертвеца маску и от неожиданности перед увиденным вздрогнул — кожа врага была столь же черной, как и одежды, и это была вовсе не боевая раскраска. Черные. Не смуглые, как асары, или темно-коричневые, как геричи. Это были истинно черные, антрацитово-черные люди!
Навстречу выскочил новый враг, этот бился уже пешим: то ли асары убили его коня или верблюда, то ли бергары располагали здесь еще и пехотой.
Бросив в нападавшего бесполезный уже кинжал, паладин подхватил с земли оружие мертвеца. Пустынник с легкостью увернулся от брошенного ножа, а ятаган оказался неожиданно тяжелым, слишком тяжелым, чтобы успешно фехтовать им — чувствовалось, что хозяин оружия обладал недюжинной физической силой. Но Ильдиару было не привыкать биться неудобным оружием. Парировав страшной силы удар, обрушенный на него чернокожим воином, паладин схватился второй рукой за рукоять и уже двумя руками нанес обманный удар с правого бока, вынудив противника раскрыться. Через какой-то миг лезвие тяжелого ятагана стремительно скользнуло по шее бергара, оборвав его жизнь.
Рядом упал один из асаров — вражеский меч пробил его нехитрый доспех. Ильдиар едва успел отбросить неудобный ятаган
