— А если на кону кое-что важнее жизни и души? Не заставляй меня сожалеть о том, что рассказал тебе все о своей сделке, Али.
— В Ан-Харе по-прежнему тебя ждут? — Хасан прищурился и поспешил сменить тему. — Вернее, твою голову? Не отвечай! Я все знаю. Ветер приносит вести об удвоении награды за голову опасного головореза Карифа. Мне жаль тебя, сын моего друга.
— Жаль? И поэтому ты все время увеличиваешь цену? — В глазах Сахида блеснула сталь. — Поэтому не отдаешь мне то, что и без того мое по праву? Да твоя жалость — просто платок, сплетенный из волос джиннии, обтирающий мою душу!
— Именно поэтому, мальчишка! — Али схватил Сахида за плечи. — Мне жаль тебя, поскольку ты мне как сын! Признаю, что рубин прекрасен, но и ты признай: не стòит он и капли пота с твоего чела, и капли крови с мизинца! Ты, будто одержимый ракшас, бросаешься в бой, рискуешь жизнью ради какой-то вещицы, но душа… Ты с коварными джиннами не заключал договоров, но сделал это с чужеземными мерзкими демонами!
— Эти дела не касаются тебя, Али. — Сахид высвободился из рук отцовского друга. — Я волен сам распоряжаться своей душой, или ты сомневаешься в моем праве?
— Каждый волен копать себе могилу сам, — с ложным смирением заключил Али. — Я не буду тебя отговаривать, и пусть мои глаза будут засыпаны жестоким песком, если я хоть на миг подумал подглядеть твою тайну… Что ж, довольно разговоров под палящим солнцем. Я хочу видеть твоего раба.
Ильдиар резко отскочил на середину шатра и сгорбился на ковре у тарелки, жадно отправляя в рот остатки еды. Пленник сделал вид, что поначалу даже не заметил, как полог шатра откинулся и внутрь вошли.
— Так вот он каков, великий магистр ордена Священного Пламени, — презрительно бросил Али-Ан-Хасан. — Ты ведь меня уверял, сын моего друга, что он крепок, как могучий карагач, но на деле он лишь грязный ничтожный червь, недостойный лизать пыль с туфель благородных асаров. Сдается мне, твои планы продать его столь же самонадеянны, как и попытки выручить десять динаров за старого ишака, расхваливая всем его молодые годы. Если бы я не знал тебя раньше, Сахид, то счел бы наивным глупцом…
— Я знаю, что делаю, Али, — отозвался ловец удачи, — есть место, где за него заплатят достойную цену.
— Вот что. Из уважения к памяти твоего отца и тех дней, когда мы с ним ходили под одним парусом… В общем, через два дня я снаряжаю караван рабов в столицу. Я позволяю тебе присоединиться к нему и даже пройти в город под моей защитой. Это большое доверие, Сахид Альири, надеюсь, ты понимаешь…
— … что ты потребуешь платы за это доверие?
— Ну, зачем же так сразу… Услуга за услугу, друг мой…
Сахид Альири смиренно склонил голову. Удовлетворенный этим, хозяин оазиса кивнул ему и вышел, легким движением руки откинув входной полог шатра. Тогда асар, наконец, обратил внимание на своего пленника:
— Рад видеть тебя в добром здравии, паладин. Выглядишь на тысячу динаров, не меньше.
— Твоими заботами, Сахид, — отозвался Ильдиар. — Так ты, оказывается, не только не купец, но еще и разыскиваешься за вознаграждение? Да уж, судьба определенно записала меня в свои любимцы…
— Хе-хе. И все-таки она благоволит нам, как считаешь? Через каких-то шесть дней мы уже будем в Ан-Харе, где и расстанемся к нашему взаимному удовольствию. Ты ведь рад?
— Отправляйся в бездну, — скривился Ильдиар.
— Не поверишь, я только что оттуда вернулся…
* * *Оазис Ангер-Сар располагался на пересечении караванных троп, и поэтому был весьма процветающим местом. Своими размерами он не превышал ристалищной арены Гортена, если учитывать лагеря рыцарей-зачинщиков и рыцарей-ответчиков, а также трибуны для зрителей. Здесь было два больших пруда, вокруг которых разрослись финиковые пальмы. Глубоко в землю уходил колодец, а от него в стороны разбегались неглубокие канавы-арыки. Прибившись к островку жизни посреди мертвых песков, здесь укрылось от зноя небольшое поселение, состоящее из двух десятков лачуг, нескольких огромных клетей, обтянутых вощеной тканью, — места рабов — и еще дюжины больших шатров. Шатры принадлежали Али-Ан-Хасану, его женам и воинам. Как оказалось, владелец Ангер-Сара был не простым пустынным шейхом, что сравнимо либо с мелким бароном в Ронстраде, либо с предводителем довольно крупной банды разбойников, в зависимости от того, с какого угла смотреть, а являлся, ни много ни мало, одним из главных советников самого султана Ахмеда-Ан-Джаркина, а если точнее, военным министром, или визирем Мечей. Поэтому не стоило удивляться, что Хасан был сказочно богат, имел множество различных владений, сотни рабов и практически неограниченную власть. Ильдиар де Нот, граф Ронстрада, вскоре понял, что обещание провести в Ан-Хар разыскиваемого в столице султаната опасного головореза вполне выполнимо. И учитывая все несметное достояние визиря Мечей, его нежелание отдавать Сахиду какой-то его рубин можно было объяснить разве что особой злокозненностью и алчностью. На самом же деле, как раз в этом и выражался характер пустынных шейхов — ничего не отдавай за так, если можешь выручить свой бакшиш. Была в шейхах пустыни и другая черта, по мнению ронстрадского паладина, не менее нелицеприятная: если можешь отнять — бери, не заплатив ни динара.
Спустя два дня, как и обещал Али, караван готовился выйти из Ангер-Сара. За время, проведенное в оазисе, Ильдиар заметно окреп и уже перестал походить на ожившего покойника, каким он выглядел, когда сюда попал. Воды и еды давали вдоволь, и никто не ограничивал его в прогулках по поселению. Понятное дело, Сахид Альири не ждал от него побега — на трое суток пути вокруг была одна безжизненная пустыня, пересечь которую в одиночку мог разве что коренной житель песков, да и то, далеко не каждый. А уж для чужака-паладина это был бы лишь еще один экзотический способ совершить самоубийство. Уж лучше спрыгнуть на дно колодца — по крайней мере, тогда тюремщикам придется попотеть, чтобы достать его труп. А издохнуть в пустыне — это было слишком просто, чтобы хотя бы теоретически принимать такой вариант как выход из создавшегося положения.
Несмотря на теплящуюся глубоко в душе надежду, сила священного пламени так и не вернулась к Ильдиару. То ли негатор магии по-прежнему скрывался где-то рядом, то ли его действие было слишком продолжительным, чтобы исчезнуть за те двое суток, что паладин расхаживал по деревне, то ли его продолжали пичкать им вместе с едой или чаем, но отказываться от питья посреди пустыни было глупо. Он даже вышел на самый край оазиса, надеясь ощутить магию на как можно большем расстоянии от шатров, но все тщетно. Эфир не откликался на его усилия,
