— Сэр, вам точно следует отдохнуть, — тяжело вздохнул Джеймс. — Эти стены давят не только на мой разум. Поспите, я покараулю.
Сэр Норлингтон кивнул и закрыл глаза. Джеймс некоторое время с тревогой смотрел на него — очевидно, бывшему старику приходилось еще хуже, чем ему. Груз прошлых ошибок способен взрастить в душе таких демонов, которые сожрут изнутри и даже крошки не оставят. Вся горечь Джеймса о разлуке с Инельн не шла с этим ни в какое сравнение, ведь, несмотря на тоску, в нем жила надежда, в то время как сэр Норлингтон, копаясь в своем прошлом, способен был опереться лишь на потери и сожаления. Можно было лишь позавидовать силе духа этого человека…
Джеймс настолько ушел в свои размышления, что не сразу заметил: массивная дверь с изображением оплетенного терном кристалла в центре начала открываться. Никакого скрипа, ни единичного лязга металла — створки просто бесшумно разошлись в стороны, открывая проход для кого-то. Из черноты коридора до слуха рыцаря донеслись тяжелые шаги, будто грохотали по камням несколько пар рыцарских башмаков.
— Сэр Норлингтон, вставайте! Да очнитесь же! — Джеймс пытался растолкать товарища.
Старозаветный паладин открыл глаза в тот самый миг, когда появившийся из мрака незнакомец вошел в залу.
Сколько уродливых монстров и жутких тварей за короткое время своего пребывания на Терновых Холмах уже повстречали ронстрадские паладины! Каких только они не видели странностей и того, что при ином раскладе должно было быть просто невозможным! И все равно всякий раз они искренне поражались все новым искаженным, извращенным, немыслимым изыскам Чуждых Королевств. Вот и появившийся в дверях незнакомец предстал для них во всей своей отталкивающей красе.
С виду это был худой мужчина с впалым, уставшим лицом старого, давно потерявшего всякий интерес к работе, палача. Одно но… его кожа, волосы и ткань одежды были сплетены из тонких нитей разных оттенков фиолетового. Узкое лицо было соткано из нитей бледных, как пух чертополоха. Оно отличалось жесткостью черт и живой человеческой мимикой, но это не отменяло того факта, что незнакомец напоминал ужасную куклу. Длинные, достигающие груди волосы были темно-пурпурными, они шевелились как живые, ежесекундно сплетаясь в вязь непонятных символов и тут же расплетаясь обратно. Подолы чернильной мантии стелились за незнакомцем по полу, и казалось, они текут, казалось, что это вовсе не ткань, а густая жидкость.
Плетеного Человека сопровождало двое существ с вздернутыми, словно порывом ветра, прическами, в которых срослись длинные черные волосы и угольные перья. Войдя в зал, они распрямили спины и гордо вскинули головы — пришельцы были так высоки, что в коридоре им приходилось идти согнувшись. Белые лица тварей походили на треснувшие фарфоровые маски, достойные театра ужасов: вместо глаз в гладкой коже зияли смоляные разрезы, будто сделанные ножом крест-накрест, а от лишенных губ ртов по лицам расходились длинные черные трещины. С каждым выдохом из оскаленных пастей в воздух вырывалось облачко пыли, а легкие незнакомцев издавали скрежещущие звуки, словно внутри них работали какие-то механизмы. Одеты твари были в черные складчатые плащи и камзолы, плотно облегающие угловатые тела, а в длинных руках они сжимали рукояти волнистых мечей, с вороненых клинков которых на каменный пол капала смола.
— Спригганы… — едва слышно прошептал сэр Норлингтон и попятился, поднимая меч.
Последовав его примеру, Джеймс отступил вглубь алькова. Его собственный меч послушно покинул ножны.
Первый из монстров вошел в зал, грубо вытолкнув перед собой трау — непривыкшее к подобному обращению, робкое существо споткнулось и беспомощно растянулось на полу. Поднимаясь, Роффе едва слышно всхлипывал и бережно прижимал к груди обломки разрубленной пополам скрипки. Он крепко держал ее, не в силах отпустить, как безутешная мать — умершее дитя. Порванные струны инструмента сиротливо обвисли, как, впрочем, и правая рука его владельца, переломанная в области локтевого сустава. Глаза трау были полны серебристых слез, и еще в них застыл страх, самый сильный и примитивный из всех, — страх перед причинением боли. Второе из черно-оперенных существ тянуло за собой железную нить, на конце которой, болтаясь в затянутой вокруг шеи петле, беспомощно волочился по полу Крысь, оставляя на мраморных плитах грязные кровавые полосы. Его обращенная вверх морда была превращена в жуткую рану, будто полумышь раз за разом жестоко били головой об острые камни. Правый глаз почти полностью вытек — опухшее слипшееся веко едва заметно дрожало, прикрывая то, что под ним осталось.
— Сейчас самое время, Джеймс, — негромко проговорил сэр Норлингтон.
Молодой рыцарь кивнул. Яркое пламя охватило его ладонь и тут же перепрыгнуло на клинок, затягивая собой дол, лезвия и поглощая острие.
Ответом ему стал злобный скрежет, как будто мельничные жернова задели друг друга, кроша камень вместо зерна. Ближайший к молодому рыцарю спригган вдруг мелко затрясся, запрокинув голову, выпуская в воздух из легких целые тучи пыли и издавая эти жуткие, режущие слух, звуки. Джеймс не сразу сообразил, что это смех.
— Бросьте свои игрушки, — холодно приказал Плетеный Человек. — Против моих слуг они вам не помогут. Стòит мне сказать одно лишь слово, и Верберин с Креслином с радостью отрежут головы любому из вас.
«Верберин, — вдруг подумал Джеймс. — Где я мог слышать это имя?».
— Зачем бы ты ни пришел… — В глазах сэра Норлингтона не было страха — лишь одна мрачная решимость. — Что бы ни приказал им… Мы не сдадимся. Я прекрасно знаю, на что способны спригганы. Я видел, что эти чудовища делают с теми, кто попадает к ним в плен.
— Больше они не берут пленных. — На нитяных губах Плетеного Человека появилась усмешка.
Одна из облаченных в сумрак фигур, подняв волнистый меч, шагнула в сторону сэра Норлингтона, другой спригган вскинул клинок в направлении Джеймса, но хозяин жестом остановил их. Оба замерли, будто так и умерли стоя.
— Вы не можете оторвать глаз от них? — Плетеный Человек выглядел самодовольным. — Это немудрено, ведь они совершенны, — он говорил тоном какого-нибудь провинциального владетеля, расхваливающего особенности своих охотничьих собак. — Мои совершенные убийцы… И совершенны они не только потому, что им в их деле не найти равных, а в силу того, что сначала они прикончат своих врагов, после — их слуг, а затем точно так же убьют женщин, стариков и детей, не задумываясь и не сомневаясь. Хорошему оружию не положено рассуждать, а они и есть — оружие, не задающее вопросов и не знающее пощады. Любуйтесь, пока у вас есть чем…
Один из спригганов по-прежнему стоял без движения с вскинутым мечом. Второй же повернул увенчанную перьями голову, устремив черные щели-глаза на хозяина. Он ничего не сказал — в непроглядных провалах было невозможно прочесть
