– Я могу рассказать тебе, что случилось. Я…
– Мы и так знаем, что случилось. Нянька оставила свои швейные принадлежности без присмотра. Эта глупая, ленивая женщина до сих пор спит. Ее накажут и освободят от обязанностей. Эрнест скоро поправится. – Я выдержала паузу, чтобы убедиться, что Виктор меня понял. – И нам с тобой повезло, что она глупа, ленива и все удачно сложилось, и такого больше не повторится. Правда?
Виктор посмотрел на меня скорее задумчиво, чем смущенно. Он коротко кивнул и пошел за Анри. Когда Франкенштейны и родители Анри вернулись, Эрнест, пригревшись в моих объятиях, крепко спал. Виктор читал книгу, которая занимала его всю поездку, а Анри нервно мерил шагами комнату.
– Малыш Эрнест залез в нянькин мешок со швейными принадлежностями и ужасно порезался! – Анри с трагичной гримасой кинулся к матери в поисках утешения. – А Элизабет и Виктор зашили рану и остановили кровотечение!
Мадам Франкенштейн вбежала в комнату и выхватила у меня сына, разбудив его. Он немедленно завозился и снова ударился в плач – она вечно тревожила его, не понимая, как с ним нужно обращаться, – и она позвала кучера, чтобы тот отвез их к врачу.
Судья Франкенштейн молча оглядел комнату: лужа почерневшей крови. Ловко размещенные мной ножницы. Няньки нет. Виктор читает книгу.
Он прищурился, и тень подозрения скользнула по его страшному лицу настоящего судьи. Я не опускала невинного, как у младенца, лица. Впрочем, на меня он и не смотрел. Он смотрел только на Виктора.
– Это правда?
Виктор ответил, не отрываясь от книги:
– Элизабет потрясающе справилась со стежками. Если бы она была мальчиком, думаю, она могла бы стать прекрасным хирургом.
Вспылив, судья вырвал книгу у него из рук.
– Мусор, – сказал он, презрительно глянув на обложку, и швырнул ее на пол. – С твоим-то умом тратить время на подобную чушь! А учитывая обстоятельства, ты мог бы уделить происходящему чуть больше внимания.
Виктор поднял глаза на нависшего над ним отца, и его лицо приняло отсутствующее выражение. Я бросилась к нему.
– Пойдем, Виктор, – сказала я. – У меня все руки в крови. Помоги мне привести себя в порядок, пока твой отец разбирается с нянькой.
– Спасибо, что не растерялась, – сказал судья Франкенштейн. – Ты спасла моего сына.
Я не знала, о каком из двух сыновей он говорит, – и, подозреваю, в этом было его намерение. Виктор встал, поднял с пола книгу и проследовал за мной на второй этаж. Чтобы успокоить его, я попросила читать мне вслух, пока я смываю с кожи следы происшествия.
Той ночью, когда я, не в силах заснуть, пробралась в его комнату, он все еще читал.
– Мне очень нравится эта книга, – сказал он. – В ней высказываются интересные мысли. Ты знала, что свинец можно превратить в золото? И что существуют эликсиры, которые могут продлевать жизнь и даже возвращать людей из мертвых?
Я неопределенно замычала, устраиваясь рядом с ним.
– Элизабет, – сказал он. – Ты так и не спросила, что произошло сегодня на самом деле.
– Все уже позади. Это неважно, и мне все равно. Лучше почитай мне еще эту книгу, – сказала я, закрыла глаза и провалилась в сон.
Жюстина и Мэри колотили в дверь, совсем как Анри много лет назад на водах.
Когда все закончится, я потребую, чтобы Виктор свозил меня на отдых.
Я собралась с духом, медленно прошла через темную переднюю и толкнула внутреннюю дверь. Здесь запах был слабее. Застойный и кислый, но не до тошноты. Окна вдоль задней стены здания были затянуты мутной, почти непрозрачной пленкой. Над головой у меня непрерывно капала вода – вероятно, из окон в крыше на втором этаже, оставленных открытыми.
Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядела продолговатую комнату. Стол и пара стульев, заваленные бумагами и грязной посудой, были отодвинуты к стене. В комнате был простой умывальник над ведром. Рядом с собой я увидела печь, но она была холодная, и все вокруг было пропитано идущей от реки сыростью.
В дальнем углу стояла койка, на которой грудой были свалены одеяла, а из-под одеял…
А из-под одеял свешивалась рука.
Я закрыла глаза.
Отсчитав десять медленных вздохов, я сняла перчатки и убрала их в сумочку. Потом подошла к кровати, опустилась на колени и взялась за неподвижное запястье.
– Спасибо тебе, – горячо зашептала я. Я ошибалась: как видно, во мне осталось достаточно веры для молитвы. Запястье было теплое – более того, оно пылало жаром. Я откинула стеганые одеяла и увидела распростертого на животе Виктора; его темные кудри разметались в полном беспорядке; лоб был горячий и сухой. Вероятно, он был обезвожен. Я не знала, сколько длилась его лихорадка. Самая тяжелая из его болезней мучила его больше двух недель. А здесь за ним даже некому было ухаживать!
Я выругала Анри с пылом, до которого моей молитве было далеко. Он бросил нас обоих – поставил под угрозу мое будущее и подверг опасности Виктора. Он знал Виктора! Он знал, что его нельзя оставлять одного! Как же эгоистично с его стороны было уехать из чистой обиды! Вольно же ему заботиться о собственных чувствах, а не о безопасности других, ведь он-то никогда не испытывал настоящего страха.
– Виктор, – позвала я, но он был неподвижен. Я погладила его по щеке. Ущипнула за руку. Сильно. Еще сильнее.
Реакции не было.
Убедившись, что Мэри и Жюстина не увидят ничего слишком подозрительного, я вернулась ко входу и отперла дверь. Жюстина плакала, а Мэри кипела от ярости.
– Что это значит? – возмущенно поинтересовалась она.
Я многозначительно покосилась на Жюстину.
– Я не хотела, чтобы вы двое стали свидетельницами чего-нибудь ужасного. Вы не несете той ответственности, которую несу перед Виктором я.
Жюстина подняла на меня бледное, как смерть, лицо.
– Он…
– Он страдает от жестокой лихорадки. Нам понадобится врач. И его нужно переместить в более подходящее место. Уверена, это здание усугубило его состояние.
– Я могу привести врача. Я знаю одного. – Мэри посмотрела на меня с нескрываемым подозрением. – Мне взять с собой Жюстину?
– Она может остаться и помочь, если захочет.
Глаза Жюстины расширились, когда она вгляделась в темный коридор, ведущий в еще более темную комнату.
Мы с Мэри обменялись понимающими взглядами, и я заговорила снова:
– Хотя… Пожалуй, да. Думаю, Жюстине лучше пойти с вами. Она может рассказать врачу о прежних лихорадках Виктора.
Жюстина облегченно закивала.
– Да. Да, я так и сделаю. И я могу нанять экипаж. Не может же Мэри платить за все.
– Прекрасная мысль! Что бы я без тебя делала? – Я широко улыбнулась, давая ей понять, что она хорошо справляется. Я вытащила из сумочки несколько банкнот, и последние из моих визитных карточек упали на мокрые ступени. Я не стала их поднимать: потекшие чернила могли
