Когда все было распланировано, мне оставалось только ждать. Ожидание было мучительно. Я знала, что Виктор с отцом медленно, но верно движутся домой, ко мне. И знала, что чудовище делает то же самое. Я находилась в центре огромной паутины. Стану ли я пауком или мошкой, мне еще предстояло выяснить. Я знала только, что удерживающие меня нити были сплетены еще в моем детстве на берегах озера Комо.
Все мы были вовлечены в этот страшный смертельный танец, который должен был закончиться победой или смертью.
За несколько дней до предполагаемого возвращения Виктора и его отца я получила еще одно письмо. Но письмо было не от них.
Оно было от Мэри, торговки книгами из Ингольштадта, и адресовано было Элизабет и Жюстине. Еще один человек, обитающий в прекрасной иллюзии, в которой Жюстина жива. Я не могла заставить себя его распечатать. Не могла вчитываться в слова, подразумевающие, что Жюстина жива, а мир так же добр и справедлив, каким ему и положено быть.
А еще я не могла думать о Жюстине, не вспоминая при этом стежки, шею, заштопанную так, чтобы воздух снова мог перемещаться от мертвого рта к мертвым легким.
Несмотря на время и расстояние, отделявшие меня от того момента, когда я обнаружила тело Жюстины, я ни на дюйм не приблизилась к прощению Виктора. Я хотела его понять. Он продолжал держать меня в неведении относительно своего чудовища. Насколько же велики должны быть его раскаяние и ужас от того, что он выпустил в мир собственными руками!
Но, помогая ему уничтожить чудовище, я больше не смогу изображать невинность, а он больше не сможет отрицать правду. Как только демон умрет, Виктору больше нечего будет от меня скрывать, и мы сможем поговорить откровенно. Это была еще одна причина, почему любая мысль о задержке была нестерпима. После смерти чудовища умрут и секреты между мной и Виктором. У нас будем только мы, и правда, слишком ужасная, чтобы в нее поверили остальные, свяжет нас крепче, чем священная клятва.
Я мечтала о близившейся свободе.
Свободе от чудовища.
Свободе от секретов.
Свободе от страха не иметь ничего.
Когда они наконец прибыли, я встретила их на пристани. Виктор исхудал и осунулся, но его глаза горели по-прежнему ярко, когда он сошел на берег и официально предложил мне руку и сердце. Я с радостью приняла его предложение.
***Церемония закончилась, едва успев начаться. Я была во всем белом, как любил Виктор. На нем был костюм, который в последний момент пришлось ушить, потому что он еще больше похудел. Когда нас объявили мужем и женой, он скользнул губами по моим губам. Я то и дело оборачивалась на дверь, ожидая, что чудовище возникнет на пороге и с ревом бросится к нам, чтобы разорвать на куски.
Дверь оставалась закрытой.
В лучах утреннего солнца мы с Виктором зашагали к лодке, на которой должны были вернуться домой. Хотя я сомневалась, что чудовище появится при свете дня, каждый мускул моего тела был напряжен в ожидании нападения.
Лишь когда мы оказались в безопасности посреди озера, я позволила себе расслабиться и осмотреться. Спроси меня кто, на что мы соглашались в часовне и улыбнулась ли я хоть раз, я бы не смогла ответить. Возможно, я испытывала вину, полагая, что Виктор заслуживает большего. Но мы оказались в этом печальном положении из-за его чудовища.
И все же я улыбнулась ему, пока он правил лодкой, направляя ее к дому, где судья Франкенштейн и какие-то незнакомые мне люди организовали прием в нашу честь. Виктор на улыбку не ответил, и моя тоже скоро угасла.
– Ты не выглядишь счастливым, Виктор.
Я подумывала назвать его мужем, но это отдавало чем-то нереальным, совсем как дом, в котором нет Жюстины и Уильяма. Все происходящее напоминало сон, из которого мне отчаянно хотелось вырваться. Я мечтала, чтобы Жюстина и Анри были с нами в лодке и радовались нашему счастью. Мечтала вернуться домой, где Уильям и Эрнест будут объедаться свадебным тортом. Мечтала наслаждаться ролью жены, ролью Элизабет Франкенштейн.
Вместо этого я медленно приближалась к дому, в котором не было никого из любимых мною людей, и ждала в гости демона.
Виктор отнял тяжелый, метущийся взгляд от горизонта.
– Я не успокоюсь, пока не исправлю ошибку, которая заставила меня низко пасть и причинила мне много боли. Глупые люди вновь уничтожили плоды моей работы.
Мне бы хотелось, чтобы он выражался яснее. Он знал, что я видела чудовище, хотя и притворялся, что это было следствием травмы и плодом моего распаленного горячкой воображения. Но если я начну на него давить, он, вероятнее всего, замкнется в себе и не скажет больше ни слова. А если я расскажу, что знаю о предстоящем нападении, он, вероятнее всего, распорядится, чтобы меня заперли где-нибудь ради моей же безопасности. Я не могла этого допустить.
– Я надеюсь, что скоро мы сможем навсегда оставить этот мучительный период в прошлом, – сказала я ему.
Лицо его несколько прояснилось, и он рассмеялся:
– Этого хочу и я. Скоро все будет кончено, и тогда начнется жизнь, предназначенная нам судьбой.
После этого он снова погрузился в мрачное молчание, и я не решилась больше его отвлекать. Я видела, что гнев закипает в нем, он был на грани, страшась нападения, на которое я надеялась.
Я смотрела, как приближается дом. Хотя день был солнечный, меня не отпускало предчувствие чего-то непоправимого. Что, если чудовище уже в доме? Я еще не готова к встрече! Да и буду ли когда-нибудь готова? Я столько времени планировала эту схватку. А теперь, когда до нее осталось совсем немного, я вдруг пожалела обо всем, что сделала, чтобы оказаться сейчас здесь. Каждое движение весел приближало нас к катастрофе.
– Что такое? – спросил Виктор. – Ты как будто напугана.
Я пересела к нему на скамью и прильнула к его груди. Он продолжал грести. Ровное биение его сердца успокаивало меня.
– Я хочу тебя защитить.
– Чепуха. – Я слышала его раздражение. – Это моя работа – защищать тебя. – Вспышка гнева погасла, его голос стал холодным и твердым, как наблюдающие за нами горы. – И я это сделаю. Обещаю.
***Хоть я была готова к нападению, в доме нас ждали только судья Франкенштейн и несколько незнакомых мне мужчин. Они стояли в столовой. Бледные розы, лепестки которых уже потемнели по краям, чахли в центре стола в окружении остывших блюд, покрытых каплями воды. Никто ничего не ел. Зачем он пригласил на нашу свадьбу незнакомцев, я не знала. Но я никогда его не понимала. Мне хотелось, чтобы они ушли, а я смогла бы подняться к себе в комнату и заняться приготовлениями. Я уже давно запасла
