– Нам нужно обсудить финансовые вопросы.
Виктор замахал руками, поторапливая меня.
– В день нашей свадьбы нам нужно думать только о нашем будущем.
– Неблагодарный щенок! – взревел его отец.
Виктор повернулся к нему, и улыбка сменилась таким холодом, что даже я содрогнулась, хотя его гнев был направлен не на меня. Он ударил кулаками по столу, и выщербленная посуда задребезжала. Его отец подскочил, зацепившись за стул за спиной, но не упал, а тяжело на него опустился.
Я положила ладонь Виктору на спину и начала поглаживать шею, чтобы его успокоить. Отчасти мне хотелось, чтобы он потерял контроль, впал в один из тех жестоких припадков, что одолевали его в детстве. Чтобы его отца охватил еще больший ужас.
Чтобы Виктор сделал ему больно.
Но Виктор откликнулся на мое прикосновение, глубоко вздохнул и выпрямился.
– Я знаю, что ты обо мне думаешь, – сказал он отцу. – Что ты всегда обо мне думал. Ты никогда не видел меня по-настоящему, никогда не видел, на что я способен. Ты искал только недостатки, только слабости. Моя невообразимая, не знающая равных, неудержимая гениальность заставляла тебя нервничать и чувствовать себя никчемным. Ты хотел меня облагородить. Хотел, чтобы я посвятил жизнь погоне за деньгами, которые нужны тебе, чтобы удовлетворять свои желания и прихоти. И ты хотел использовать в этих целях Элизабет. – Виктор подался вперед; судья Франкенштейн вжался в стул, и застарелый страх проступил на его лице снова. Он слишком привык к прирученному Виктору. – У тебя нет над нами власти, старик. А если ты еще хоть раз попытаешься меня контролировать, ты поймешь, что такое настоящая сила и кому в этой семье она принадлежит.
Он отвернулся от отца; лицо его оставалось ледяной маской, пугающей нечеловеческим отсутствием эмоций. Я видела ее лишь секунду, после чего он перевел взгляд на меня и снова стал моим Виктором.
– Ну что, – сказал он, – вернемся в твой старый дом?
Я думала, что мы сразимся с чудовищем здесь, но новые обстоятельства перевернули все с ног на голову, запутали и усложнили. Путешествие на лодке, отчужденность, которая ощущалась между нами и этим домом; его отец; чудовище…
– Да, – сказала я и снова взяла его за руку. – Отведи меня домой.
Глава двадцать первая
Любить его равно ему покорной быть9
Мы отправились в путь по Роне до того места, где она соединялась с озером Комо. Река была быстрой, но спокойной, а вид ее живописных берегов наполнял грудь почти религиозным восторгом. Зелень и золото берегов сулили счастье и здоровье.
Но мои мысли то и дело возвращались к откровениям судьи Франкенштейна и тому, как они меняли мою жизнь. Волнение почти вытеснило из моей головы чудовище и его предстоящее нападение. Река мягко уносила меня от прошлого – и в прошлое возвращала.
Будь я в состоянии мыслить трезво, я бы, наверное, отложила наше возвращение. Озеро Комо обошлось со мной жестоко. У меня не было о нем счастливых воспоминаний. Моя жизнь у озера состояла из голода, боли и лишений. Я всегда считала Виктора своим спасителем, потому что он забрал меня оттуда.
А теперь мы возвращались, чтобы отпраздновать наш законный союз. По крайней мере, Виктор, кажется, смягчился за время нашего путешествия. Его напряженное возбуждение и волнение развеялись. С каждой пройденной лигой ему становилось все спокойнее, потому что с каждой лигой мы все дальше удалялись от нашего преследователя. Рыба выпрыгивала из воды, обгоняя лодку, и мы смеялись, указывая на нее пальцами. Но он видел, что я не разделяю его безмятежности.
Он взял меня за руку.
– Ты печальна. Если бы ты знала, что мне пришлось вынести и что мне, возможно, еще предстоит, ты бы приложила все усилия, чтобы помочь мне забыть об отчаянии и насладиться спокойствием и свободой хотя бы сегодня, когда у меня есть на это право.
О, я знала! Я прекрасно знала. Он был в полном неведении и по поводу того, что было мне известно, и по поводу моих детских горестей, которые воскресила в памяти эта поездка.
Но я не забуду, что он не знал о моих деньгах и никогда ими не интересовался. Что он не позволил отцу отнять их, пока я не собралась с мыслями и не придумала, как защитить их от него.
Не то чтобы я не хотела помогать Франкенштейнам… Я просто…
Нет. Пожалуй, все-таки не хотела. Мадам Франкенштейн с ее бесстрастной, вынужденной добротой, была мертва. Уильям, прекрасное дитя, тоже. Эрнест, будучи средним сыном, сам найдет свой путь, не рассчитывая на наследство. А Виктор был моим независимо от богатства его семьи.
Я росла в постоянном напряжении, опасаясь совершить ошибку и снова остаться одной без средств к существованию. А судья Франкенштейн, зная, что этого не случится, никогда не утруждал себя тем, чтобы успокоить меня или заверить, что я в безопасности, предпочитая, чтобы я считала себя в неоплатном долгу перед его великодушием. Даже этот брак, который можно было отложить до моего восемнадцатилетия, был представлен мне в качестве лучшего из возможных вариантов, хотя он прекрасно знал, что в двадцать один я получу достаточно средств, чтобы стать независимой.
Я прикрыла глаза, пытаясь разобраться в чувствах. Какую жизнь я бы выбрала, знай я об этом?
Но подобные мысли казались безумием. Я об этом не знала. Я сама потребовала, чтобы свадьба состоялась как можно скорее, чтобы расставить ловушку. А теперь с Виктором меня связывали не только жизнь и любовь, но и его ужасный секрет – чудовище. Я не выбирала эту жизнь, но я останусь верна тем, кто выбрал в ней меня. Я останусь верна Виктору. Я останусь верна памяти Жюстины.
Я открыла глаза и слабо улыбнулась Виктору. Этого оказалось достаточно, чтобы его успокоить, и он вернулся к созерцанию живописной природы вокруг.
– Начать сначала – это именно то, что нам нужно, – сказал он. – Здесь, вдали от прошлого. Новая совместная жизнь, которую мы будем создавать вместе. – Он обнял меня за талию. – Ты сможешь заниматься живописью. Я вернусь к учебе. Мы будем жить уединенно и тихо. У нас будет достаточно времени, чтобы я смог исправить ошибки прошлого.
Я тоже была полна надежд. Я устроила нашу свадьбу, чтобы ускорить встречу с чудовищем. Но когда мы оказались в водах озера Комо, вся моя детская уязвимость, хрупкость и отчаяние пролились мне на плечи, как моросящие капли дождя. Они пропитали все вокруг, и скоро я промокла насквозь.
Я была еще не готова к встрече с чудовищем. Я, Элизабет Франкенштейн, соглашусь на отсрочку и на берегу озера Комо попытаюсь разобраться, кто я, в сущности, такая.
***Все внутри
