– Погоди, – я подняла руку. – Это все мило, но это ты игнорировал меня в больнице.
– Я следовал примеру. Ты прошла в комнату и сделала вид, что меня нет, – он не выдержал и посмотрел на меня. – Я так злюсь на тебя, не управляю эмоциями... и могу поцеловать тебя... – он хмурился сильнее, чем я когда–либо его видела. – В том и проблема, Финикс. Я не могу тебя целовать.
– Почему? Ты мне нравишься, Кэллам. Теперь я знаю, что я тебе нравлюсь, – да, так ведь было проще. Или нет.
– Не надо, – он покачал головой и стиснул зубы. – Мы не можем нравиться друг другу, иначе я не смогу продолжать.
Мое сердце быстро колотилось.
– Что продолжать?
– Притворяться, что я ничего не чувствую к тебе. Я не могу продолжать, если ты тоже ощущаешь такое, – я двигалась быстро, чтобы он не успел вырваться. Я сжала его запястье.
Я подошла ближе, скользнула ладонью ниже, переплела пальцы с его, и он закрыл глаза.
– Не надо.
Я была близко, ощущала запах его помытых волос, а еще запах природы, прилипший к нему. Свежий и мускусный. Чистый и земляной.
– Почему нет? – спросила я почти шепотом. Если кто–то подслушивал.
– Потому что этого слишком много. Слишком быстро. И я не люблю спешить, – он прищурился, но сжал мои пальцы. Почему ему было так сложно думать о нас?
– А я не переживаю, – я прижала другую ладонь к его груди, проверяя, можно ли. Он не вздрогнул, а будто прильнул ко мне.
– А стоило бы.
Я вдохнула.
– Если ты меня не поцелуешь... – я прикусила губу, глядя на его губы, думая, как они будут ощущаться на моих, – я тебя поцелую.
Грудь Кэллама вздымалась быстрее под моей рукой. Он так тяжело не дышал даже после долгого бега.
– Не надо.
Я улыбнулась, зная, что выиграла спор между нами. Я подошла ближе, наши тела почти соприкасались. Я уже ощущала тепло, исходящее от него.
– Ты меня не остановишь.
И он открыл глаза. Борьба пропала в них.
– Знаю, – он притянул меня ближе рукой. Наши тела прижались друг к другу.
Мои пальцы сжались на его груди, сдавив футболку. Хотелось сорвать ее, но я подавляла гормоны. Пока что. Только поцелуй. Футболку можно снять позже.
Он сильнее прижался ко мне, и я отпрянула на пару шагов, ощутила за собой край стола для пикника. Все. Мы поцелуемся. Наконец–то. После недель флирта и увиливаний, улыбок и хмурых взглядов мы делали этот шаг.
Он замер так еще на минуту, смотрел на меня, словно чего–то ждал. Я отклонила голову.
– Что? – спросила я, потому что думала, что понятно объяснила, что он меня поцелует.
Он посмотрел на мои губы, его глаза стали немного темнее.
– Ты обещала. И я жду этого.
Все во мне трепетало, я не дала себе усомниться в себе, привстала на носочки и притянула его к себе, сжав футболку и глядя в его глаза, пока приближалась к его губам. Он не моргнул.
Его губы были сначала твердыми, почти неподатливыми, но оттаяли, как только я коснулась их своими губами. Его глаза закрылись, а потом и мои, и я поцеловала его.
Я целовала Кэллама О’Коннора. Нежного, сладкого и немного неуверенного.
Наконец–то.
И он поцеловал меня в ответ. С силой, с поразительной уверенностью.
Его ладонь легла на мою талию, он обвил меня рукой, прижимая к столу для пикника. Он был на вкус как солнце и буря, целовался так, словно у нас была вся вечность.
Он целовал меня так, как я хотела бы целоваться всю жизнь. Будто я была всем.
ДВАДЦАТЬ ДВА
Остаток ночи я думала о поцелуе. И о том, что было после. Хотя было там не так и много.
Мы приступили к учебе. Ненадолго. А потом вернулись к поцелуям. Я не знала, как мы будем учиться теперь, когда пересекли решительно черту, но это придется понять, ведь мне нравилось целовать Кэллама, но мне нужно было сдать экзамены.
Мама была в постели, когда я прошла на носочках перед рассветом. Я тут же уснула, как только забралась в кровать.
Будильник зазвонил час и сорок пять минут спустя. Не круто.
Я собиралась пробежать две мили разогрева, четыре мили быстро, а потом милю или две, чтобы остыть. Но быстро бегать стоило после хорошего сна, так что я готовилась к страданиям.
Схватив со стойки банан, я съела его за четыре укуса, проглотила, вышла за дверь и побежала к дорожке.
Я пыталась думать о темпе, дыхании, но не могла. Я могла думать лишь о Кэлламе.
О том, как он целовался. Как я целовала его. Как он ощущался. Как он меня касался. Как его руки были мозолистыми на вид, но нежными на мне. Я думала, как никогда еще не ощущала половины того, что было с ним, когда была с другими парнями. Как я хотела сделать больше, чем поцелуй. Я бы позволила ему, если бы он не был сдержан.
В отличие от Китса до него, который думал, что поцелуи обязательно вели к главному блюду, Кэллам был рад целоваться, сколько того хотела я. Он не торопил меня, его руки не лезли, куда не позволяли, и я не ощущала вину от того, что поцелуй никуда не вел. Он не бормотал, что я дразнила, что у парней были другие потребности. Он улыбнулся, поцеловал меня в лоб и проводил меня до моего домика. Он даже дождался, пока я не уйду за дверь, как и прошлой ночью.
Я не следила за ним, чтобы заметить, как он стал двигаться легче. И я не заметила, как он тихо воскликнул, когда почти пропал из виду. Нет, я еще не так сильно влюбилась. Конечно, нет.
Так я пыталась убедить себя, когда услышала знакомые шаги, бегущие за мной.
– Так ты использовала меня ночью и решила подразнить утром? – он догнал меня и замедлился до моего темпа. – Вот уж не думал, что ты такая.
Мои часы запищали. Я миновала две мили – разминка закончилась. Я сбавила темп, и Кэллам сразу же подстроился.
– Я думала, раз ты не спал до четырех утра, ты решишь поспать, а не бегать, – сказала я, пытаясь не улыбаться, потому что человек не должен был улыбаться, пока бежал быстро. Правильнее было плакать.
– А я думал, что ты решишь поспать, ведь ушла в четыре утра, – он
