— Давай помоги мне! — кричу я Селени. Эта штука тяжелее обычного.
Селени подчиняется, но начинает кричать, ведь зеленоглазый упырь прыгает с изгороди прямо на нас. Изо всех сил я держу дверь максимально открытой, Лют с Бериллом проходят внутрь, Селени и я ныряем за ними.
Дверь захлопывается, мы с Селени и Винсентом наваливаемся всем весом, пока не слышим щелчок.
Щелчок, похожий на звук выключателя.
Глава 16
— Ребята, все в порядке? — спрашивает Сэм. — Уилл?
— Я здесь.
— Лоуренс исчез, — голос Берилла дрожит.
— И ты должен быть этому рад, — стонет в темноте Жермен. — Теперь, почему бы тебе не стать полезным и не включить этот чертов…
Зажигается свет и я, щурясь, всматриваюсь в лица Винсента, Жермена, Рубина, Сэма, Уилла, Берилла, Селены, Люта и какого-то парня, которого никогда не встречала.
— Отличная работа, — говорит Жермен, поднимаясь на ноги. — Это ты, Винс?
— Нет. Это произошло автоматически, — Винсент отодвигается от двери, меня и Селени и встает, чтобы осмотреть пространство.
Это комната из белого камня не больше кабинета дяди Николаса, только без полок, окон и дверей, кроме той, через которую мы только что прошли. Я поднимаю руку, чтобы убедиться, что моя шляпа все еще на месте, прежде чем украдкой глянуть на смазанное грязью лицо Селени. Пока все хорошо. Она ловит мой взгляд и говорит одними губами:
— Ты все еще парень.
Я киваю на это и следую за Винсентом, чтобы отойти от двери на случай, если войдет еще кто-то.
Но едва моя рука отпускает ручку, она растворяется, как дверь в изгороди Лабиринта.
— Что за черт? — бормочет Сэм.
— Похоже, мы заперты в коробке, — говорит Уилл.
— По-моему, это называется саркофаг, — пытается пошутить Берилл.
Смеется только Селени.
Берилл пожимает плечами и подходит к единственному отдельно стоящему предмету в комнате — узкому столу, на котором лежат монета, книга и яблоко. Затем он переходит к дальней стене, где к гладкой каменной поверхности прикреплена панель с кнопками. Винсент и Рубин следуют за ним, и я собираюсь, но меня останавливает выражение лица Люта.
— Эй, паренек.
Лют смотрит на Винсента так, словно вот-вот бросится через комнату и задушит его.
— Паренек.
Я поворачиваюсь и… о. Жермен говорит со мной. Он хмурит свои густые брови в мою сторону, затем на Селени и новенького парня.
— Имена?
Я напрягаюсь.
— Это Седжик. Я — Ренфорд. Другого — не знаю.
— Типпин, — вставляет новенький.
— Хорошо. А сейчас ты должен мне помочь, Ренфорд.
Я фыркаю и начинаю говорить ему, чтобы он заткнулся, но Селени останавливает меня предупреждающим взглядом.
Прекрасно. Я шагаю туда, где у левой стены с единственными предметами в комнате — двумя часами висящими посредине между полом и потолком: одни справа, а другие — вверх ногами — слева и огромной картиной маслом — четко между ними — стоит Жермен.
Жермен кивком указывает на картину.
— Это точная копия этой комнаты.
— Точная копия минус мы, — я осматриваю ее на наличие других аномалий.
— Сюда, подсади меня. Я собираюсь осмотреть ее, — Жермен поднимает ногу и ждет, когда я сцеплю под ней пальцы. Когда я это делаю, он вкладывает весь свой вес в мои руки и отталкивается. Я делаю шаг вперед — прислоняюсь к стене для поддержки — и стараюсь не представлять, как было бы приятно случайно поскользнуться и уронить его на задницу.
Оттуда, где Рубин и Берилл возятся с панелью с кнопками, раздается шум драки.
— Конечно, это код, болван, — огрызается Рубин. — Ты должен ввести правильную комбинацию.
— Эй, ребята, — Жермен указывает на миниатюрную кнопочную панель на картине — ту самую, которую я пытаюсь расшифровать, глядя на его костлявый зад. — Здесь набор цифр, — кричит он. — Попробуй 8–8–6–1.
Берилл одним пальцем набирает код, и панель мгновенно загорается. Но и только — до тех пор, пока внезапно с глупым хихиканьем воздух не сотрясает придурковатый голос Келлена и не заставляет Жермена дернуться назад так сильно, что я теряю хватку. Мы оба падаем на пол и, к несчастью, мой локоть, каким-то образом попадает ему в грудную клетку. Ой. Он издает удовлетворительный вопль, от которого даже Лют улыбается.
— Вижу, вы уже внутри, — разносится по комнате трескучий голос Келлена. — Хорошая работа — хотя будь осторожен, потому что верх внизу и все вокруг твоего мира будет медленно вращаться. Выбирайте с умом, сделайте правильный вывод, чтобы найти ключ к своему будущему. Сделайте неразумный выбор и навеки попадете в Лабиринт. Вопрос в том, насколько хорошо вы умеет нестандартно мыслить?
Раздается жужжащий звук, и подсветка кнопок снова выключается.
— Нестандартно мыслить, — бормочет Сэм. — Не смешно, господа.
— На самом деле, это смешно, — говорит его брат. — Потому что мы в коробке, а…
(Прим. пер.: Think outside the box — мыслить вне коробки, мыслить нестандартно, а герои находятся в коробке).
Сэм хлопает себя по лбу.
— Вы двое, затнётесь, а? А ну, подвинься и дай мне это сделать, — Рубин отталкивает Берилла в сторону своими широкими плечами, чтобы самому нажать на кнопки, а Жермен, держась за грудь, идет к ним, чтобы тоже посмотреть.
Я как раз возвращаюсь к картине, когда рядом со мной возникает Лют. Я напрягаюсь и не смотрю на него. Мне неизвестно, что из моего видения он видел. Достаточно, чтобы сложить два плюс два? А если он узнает меня, что тогда?
Я мнусь, ожидая его комментария или вопроса, почему я здесь, но он не звучит. А когда я поднимаю глаза, он не смотрит на меня. Вместо этого, он просто указывает на угол картины.
Я прищуриваюсь и встаю на цыпочки, пока мне не удается хорошо рассмотреть то, что сначала, мне показалось, подписью художника, но на самом деле, это перевитые вместе четыре слова:
ПОЧЕМУ ТЫ НАХОДИШЬСЯ ЗДЕСЬ?
— Прямо как вопрос на изгороди в Лабиринте, — бормочу я.
Лют читает слова вслух прежде, чем направиться в угол комнаты, который совпадает с тем, что на картине. Я следую за ним. В отличие от картины, камень в нише в реальной жизни пуст. Я ищу любую щель или рычаг, а потом замечаю, что Селени, Винсент и Типпин делают то же самое с остальными углами комнаты и полом.
Я смотрю на Люта, а затем снова на картину.
Почему ты находишься здесь?
— Хорошо бы ответом оказался не очередной праздник ужасов, — ворчит Берилл. — Потому что драма, разыгравшаяся в лабиринте, выглядела совершенно лишней.
— Холм, вероятно, считает себя довольно остроумным, задавая такие глубокие жизненные вопросы, — говорит Жермен, стоя у панели.
Селени понижает голос.
— Да, но что он значит? Вопрос.
— Если он, как тот из лабиринта, и есть какой-то намек, — бормочет Винсент, — то это очередное заблуждение, а не ключ. Он обращается с нами, скорее, как с крысами, а не как со студентами. И теперь, он посадил нас в клетку.
— Хорошо… но что делают крысы? — я осматриваю комнату в поисках чего-то знакомого. —
