– Скорее уж она решила не расставаться с политикой, – предположила Ева. – Она просто решила соперничать с князем. В самом доме Романовых. А заодно и в его фондах. Теперь Лицей под ее патронажем. И Софи – это просто ее марионетка.
– Очень похоже, – согласился Страж. – Наталья капризна и властна. К тому же когда-то она увлекалась театром. Некоторая манерность и… то, что вы назвали истеричностью, у нее тоже есть. Но еще и острый и коварный ум.
– И теперь она хочет дом Романовых, – закончила маг. – Князь болен. Наследник убит. Мне все это не нравится… И еще этот перстень… К чему он во всей этой истории?
– Меня вообще больше всего интересует вопрос, – в ответ заявил чуть насмешливо дознаватель: – К чему тут Пушкин? И в нашем деле, и в доме Романовых в целом? Откуда такая страсть к этому поэту? Его вещам, памяти? Я вот больше Гоголя люблю. Пусть он стихи и не писал, но вот истории его очень впечатляют, да и пьесы.
Ева рассмеялась.
– А я уважаю творчество Достоевского, – подхватила она. – Да и Толстой – великий русский писатель… Но дело не в этом. Александр Сергеевич Пушкин все-таки многое сделал для развития литературы и языка. Нельзя относиться к нему только как к великому поэту. Но опять же все эти заслуги могли, как это иногда бывает, остаться и незамеченными. Если бы не тот факт, что Пушкин учился как раз в том самом Лицее. Был в первом его выпуске… А с какой целью вообще открывали Лицей?
– Для обучения дворянских отпрысков, – пожал плечами Дан, озвучивая общеизвестный факт.
– И младших князей дома Романовых, – дополнила Ева. – Николая и Михаила. Но все же поэт так и не стал одноклассником будущего царя. Хотя, видимо, где-то они пересекались в годы молодые. Николай хорошо знал Пушкина, любил его творчество. Император спасал поэта не единожды. Ссылка вместо тюрьмы, смягчение наказания за «Гаврилиаду», и полная оплата долгов поэта после его смерти, и огромная по тем временам сумма, выделенная на содержание семьи.
– Значит, – подумав, решил Страж, – будем считать, они дружили.
– И прибавим еще такой нюанс, – продолжила маг. – Пушкин, будучи при смерти, получает прощальную записку от царя, где тот обещает взять на себя полную заботу о жене и детях поэта. Ладно, выплатил долги, ладно, выдал содержание. Но еще были напечатаны и все произведения Пушкина. За казенный счет!
– Вот откуда пошла слава Пушкина! – догадался Дан. – И потому дом Романовых в лице его светлости до сих пор использует эту тему. И в роду Пушкина были Избранные…
– Он же гений, – подтвердила Ева. – Вы знаете, гении – это те дети, кто не принял каких-либо определенных магических способностей. А их потенциальная сила ушла в творчество. Вероятность рождения Избранных от таких людей очень велика. И мы видим Софи – наследницу поэта, а есть еще и Александр Адольф.
– Новый наследник, – тут же догадался Страж. – Вот почему именно он.
– В этом смысле Алекс просто находка для князя, – несколько цинично заметила Ева. – Он правнук Пушкина по линии отца. А мать его была княжной императорской крови, дочь Александра Второго. А еще он просто помешан на науке.
– Идеальный кандидат! – согласился Дан. – Тогда почему вначале был выбран ваш друг Николай?
– В чем нельзя упрекнуть его светлость, так это в пренебрежении даром, – серьезно объяснила маг. – Как бы он на самом деле ни относился к Избранному, но магический талант князь ценит. Особенно если этот дар применим в деле жизни самого князя.
– Тогда у этого Алекса очень неплохой мотив, – заметил Страж. – Еще все-таки я бы не скидывал со счетов Константина-младшего. Дом Романовых – это не фонд, полный артефактов. Для игрока важны большие деньги.
– Тогда, как мне ни было бы неприятно это говорить, – продолжила Ева, – не будем забывать и о Георге, третьем сыне. Он еще возможный запасной наследник, как и второй Георг, который Брасов.
– Он, между прочим, был другом убитого, – напомнил Дан. – Легко мог осуществить свой план. Только вот его мотив мне непонятен пока.
– А мне по-прежнему непонятна роль этого перстня. – Ева нахмурилась. – Перед нами чисто политическая игра. При чем тут этот надуманный артефакт? И только ли этот перстень интересовал преступника? Неужели кто-то из императорского дома или из культурной элиты Петербурга может верить в некую удачу или там еще какое-то улучшение благополучия, которое принесут кольца?
– Уж скорее, – весело усмехнулся Дан, – это как у Толкиена. Кольца власти! По крайней мере, в императорском доме и их фондах.
– Возможно… – задумчиво протянула его напарница.
2 сентября, 10.00. Санкт-Петербург, Летний сад
Утро выдалось чуть прохладным. Ева была рада, что выбрала для прогулки такой наряд. Она была одета в длинную, почти до лодыжек, темно-зеленую юбку с большими складками, такого же цвета приталенный пиджак и белую блузку. Волосы сегодня она убрала в кичку, закрепленную декоративной спицей, конец которой, высовывающийся из прически, был украшен нефритом.
Даниил мог себе позволить более неформальный вид для сегодняшних приемов. Потому он выбрал вельветовые темно-серые брюки, футболку в тон и кожаную куртку, ту самую, в которой он был днем ранее на лекции у своей напарницы.
Они прибыли порталом на условленное место и теперь неторопливо шли вдоль высокой кованой ограды Летнего сада. А у входа их уже ждали. К Вове Красинскому и Георгу Брасову присоединился и Гавр. Он первым заметил москвичей, приветливо замахал руками.
– Гавр! – как всегда обрадовалась, увидев его, Ева.
– Прошу меня простить, – чуть церемонно поклонившись ей и пожимая руку Дану, произнес оборотень. – Я напросился незваным. Но вероятно, это будет единственная возможность хоть немного пообщаться.
– Рад новой встрече, – довольно искренне заметил дознаватель.
Он успел пожать руку Вове, теперь смотрел на Георга чуть удивленно. Этот молодой человек держал в руках пятилитровый бидон, каких Страж не видел, наверное, лет сорок.
– Не удивляйтесь, – весело сказал Георг. – Это кофе с молоком. А у Гавра целая коробка пышек. Ева не
