Пора исхитриться и сбежать. Скорее!
Учитель истории натягивает ремни, но они держат прочно.
– Вам необходим шок, превосходящий силой ваши бредни. В этом и заключен секрет моего метода. В мозгу удерживается только эмоционально сильное. Значит, нужно вызвать настолько сильную эмоцию, чтобы она истребила эмоции-паразиты.
Он приказывает санитару настроить аппаратуру.
– Страх, злоба, боль – сильные эмоции. Это самая сильная триада. Мучение приводит к выходу за пределы интеллектуальной области, к переходу в область чувствования. Я верю в пользу боли как средства воздействия на сознание.
Санитар затягивает ремни сильнее прежнего.
– Откройте, пожалуйста, рот. Помните, это для вашей же пользы. Когда-нибудь вы скажете мне спасибо.
Что вряд ли, то вряд ли.
Санитар хватает его волосатой ручищей за нос, чем принуждает разжать челюсти, и запихивает ему в рот пластмассовый кляп.
– Крики пациентки, сидевшей здесь до вас, долетели до вашего слуха, и теперь я забочусь о мерах предосторожности. Иногда я забываю, что нас слышат. Я бы предпочел, конечно, чтобы вы при этом не присутствовали. Сейчас я постараюсь, чтобы вы все это забыли.
Санитар настраивает многочисленные приборы.
– Буду с вами честен, для меня величайшее удовольствие – «прибираться» в памяти. На счастье, эта сверхсовременная больница – идеальное место для такого рода процедур. Здесь придают ускорение науке. После нашего вмешательства сцепление бывших больных с настоящим становится гораздо надежнее.
Потому что вы лишаете их прошлого?
– Прошлое – источник сожалений, будущее – источник тревог. Я мечтаю изобрести человека, который пребывал бы, как животные, только в непосредственном настоящем.
Санитар докладывает, что все готово.
– Спорим, вы сейчас думаете о красном цвете, – говорит он с улыбочкой и нажимает на кнопку.
Рене пробивает разряд тока, он рвется из ремней, его тело превращается в натянутую дугу и, кажется, сейчас лопнет. Такое впечатление, что в мозг ему ударила молния. Черепная коробка готова взорваться.
Перед вторым ударом тока Рене инстинктивно прыгает на лестницу своего подсознания и несется вниз, перепрыгивая через ступеньки. Преодолев тяжелую дверь, он бежит по коридору со 111 дверями, достигает двери под номером 1 и кидается в нее.
Под ним постель Геба.
52.Голый атлант лежит на спине, но не спит.
Верхом на нем сидит женщина, маленькая брюнетка с длинными косами, в кончики которых вплетены синие и черные камешки. Она тоже совершенно нагая.
Она мотает головой, тяжелые косы взлетают, камешки стучат, как град, женщина подпрыгивает.
Геб гладит ей бедра, как будто побуждает не спешить, но она не поддается, ей весело, как всаднице, подгоняющей скакуна. Косы летают вокруг ее головы, рассекая воздух. Маленькие груди скачут вверх-вниз. В комнате жарко, оба взмокли и учащенно дышат в ритме движений.
Женщина ненадолго замирает, потом возобновляет прежние движения, но в замедленном ритме. Партнер сначала удивлен, потом его удовольствие возрастает. Они дышат часто, в унисон, вторя жаркому ритму. Она следит за ним, как будто ждет, пока он достигнет некоего градуса, чтобы опять переключить скорость.
В тот момент, когда боль Рене становится совсем нестерпимой, Геб достигает вершины наслаждения. Контраст между тем и другим тем более вопиющий, что человек будущего сознает, что мешает человеку прошлого, а тот замечает помеху.
– Что ты здесь делаешь, Рене? Сейчас не время, я занят, ты не видишь?
– Ты мне нужен, Геб.
– Прямо сейчас? Нельзя дождаться обычного времени нашей встречи?
Женщина чувствует, что он отвлекся.
– Что с тобой, Геб? Что случилось?
– Ничего.
– Ты думаешь о чем-то другом. Все хорошо?
Атлант, поколебавшись, показывает жестом, что им надо разъединиться.
– Тебе плохо? – с тревогой спрашивает она.
– Дело не во мне, а в моем «я» из будущего.
Женщина недоумевает, и он уточняет:
– Здесь человек, живущий через 12 000 лет, который предупреждал, что наш остров скоро потонет.
– Малыш 32 лет от роду? Ты утверждаешь, что сейчас он с тобой говорит? Выбрал момент, когда мы впервые занялись любовью?
Она в разочаровании уходит, чтобы успокоиться. Атлант пользуется передышкой, чтобы пообщаться с собой из будущего.
– Зачем ты меня отвлекаешь, Рене? Сейчас не наше с тобой время.
– Извини. Меня сейчас пытают.
– Слово «пытают» я не понимаю. Что оно означает?
– Мне сознательно причиняют мучения с целью уничтожить мой мозг. Их цель сделать мое сознание «гладким», чтобы я больше не мог с тобой разговаривать. Если у них получится, мы потеряем контакт. Мне нужна твоя помощь прямо сейчас. Подскажи, как мне это вынести.
– Теперь прощения прошу я, Рене. Вряд ли я могу выполнить твою просьбу, потому что совершенно не разбираюсь в твоей проблеме. Я никогда не страдал, не могу себе представить пытку. Я не могу помочь.
– Дожил до 821 года и никогда не страдал?
– Никогда.
– Приступ аппендицита? Язва желудка? Почечная колика? Зубной кариес?
– Мы здоровые люди. В общем, мне не приходилось страдать, поэтому я не знаю, как реагировать.
– Что же мне делать?
– Возможно, за какой-нибудь из 111 дверей ты найдешь другое перевоплощение, знакомое с болью и со способами ее устранения. Ведь твои прошлые жизни не исчерпываются мною…
Рене не исключает, что его друг-атлант любит его не так сильно, как он думал, и сейчас у него одно желание – избавиться от него, чтобы снова слиться с молодой женщиной.
Не тратя время зря, даже не простившись с Гебом и не договорившись с ним о следующей встрече, Рене выскакивает обратно в коридор.
К двери номер 112 он не приближается, чтобы снова не угодить в больничный кабинет электротерапии. Он быстро формулирует пожелание, стараясь, чтобы оно получилось исчерпывающе точным: «Хочу попасть в ту жизнь, где лучше всего мог сопротивляться пытке током».
Над одной из дверей загорается красная лампочка. Это дверь номер 111, жизнь, предшествовавшая жизни Рене.
53.Гладкая кожа его кистей имеет оттенок бронзы. Предплечья голые, безволосые, все в татуировках: тигр в обрамлении символов. Одет он в балахон цвета шафрана.
Помещение похоже оформлением на лицейский класс. На стенах карты мира и портреты политиков и военных в мундирах с подписями каким-то неевропейским шрифтом.
Рядом с ним прикован наручниками к койке человек. Он неподвижен, его рот искажен гримасой боли. Некто пузатый, с прищуренными глазами, в шикарном костюме, с толстой сигарой в зубах, раскачивается рядом в кресле. Над ним стоят по стойке «смирно» два солдата и старший офицер с красными галунами, на которых белеют пятиконечные звезды.
– Для нас большая честь принимать французского адвоката и видного революционера-интеллектуала, – говорит увешанный медалями офицер. – Полагаю, мы оба неровно дышим к поэзии Рембо. Но перво-наперво работа. Давайте новенького.
Солдат снимает наручники и, убедившись, что человек не дышит, вытаскивает его за волосы из комнаты. На том, в ком пребывает душа Рене, не надето ничего, кроме трусов. Его приковывают туда же, где был прикован его предшественник. Ему бросаются в глаза ведро с водой и провода со здоровенными зажимами-электродами.
– Ваше имя?
Он стискивает зубы.
– Отказываетесь отвечать? Плохое начало. На ваше счастье,
