Находясь уже совсем близко от арканавтов, Грокмунд навел на них анатомизатор и принялся всасывать им окружающий воздух. Демонический огонь имел мало общего с обычным огнем, но и ему было не под силу устоять перед вакуумом. Спустя мгновение смертоносные языки пламени погасли. Арканавта с обожженной рукавицей, немного контуженного действием анатомизатора, еще некоторое время пошатывало. От его соратника осталось не больше чем кучка углей.
Пострадавший дуардин высвободил руку и размял пальцы, убедился, что они все еще способны держать оружие, и только потом снова взялся за пистолет.
— Пусть тебя отыщет славная добыча, мастер Грокмунд, — поблагодарил он эфирного химика. Прилаженная к шлему дыхательная маска искажала голос. Глаза дуардина сузились и пристально вгляделись в небо. — Отдал бы столько золота, сколько весят десять дуардинов, только бы подлый убийца приблизился, чтобы можно было достать из ружья.
— Сейчас посмотрю, куда он подевался, — сказал Грокмунд.
Особый набор линз в шлеме позволял ему глядеть далеко. Грязный след из многочисленных пятен и клякс, что оставлял позади себя швыряющийся огнем грибоподобный хаосит, невозможно было спутать с чьим–либо другим. Дуардин видел, как демон метнулся к одному из фрегатов и вновь выпустил струю пламени, без усилий разметав команду корабля. Слишком потрепан был фрегат и слишком мало осталось в живых членов экипажа, чтобы оказать сопротивление монстру. Однако колесница ограничилась лишь одной атакой, не задерживаясь, чтобы закрепить преимущество или полностью уничтожить врага. Вместо этого она метнулась к канонерке, затем к очередному фрегату.
Чутье Грокмунда говорило ему, что здесь что–то неладно. Он обратился к Торки:
— Хаоситы явно что–то замышляют.
Дуардин внимательно следил за очередным неприятелем: монстром с птичьим лицом, что обсыпал корабли сверкающими стрелами. Он смотрел, как лучник пролетел мимо одного из фрегатов, затем развернулся и атаковал «Бурекол». Стрела взвизгнула, ударившись о защищенный корпус, а противник уже исчез в поисках новой цели.
— Они не наступают, — продолжил Грокмунд и указал на фрегат, на котором почти не осталось экипажа. — Не используют преимущество, когда добиваются его.
— Подавись их костями небесный дьявол, — проворчал Торки. Он посмотрел в подзорную трубу и обнаружил, что действия налетчиков куда более координированы, чем он считал. — Ох, недоброе у них на уме. Намеренно нас изматывают.
От внезапного боевого клича оба дуардина обернулись. Грокмунд едва успел отскочить, когда на него налетел полуобнаженный культист верхом на демоническом диске. Человек замахнулся на эфирного химика кривым мечом, зазубренный край клинка впился в сине–зеленую стальную броню, прикрывающую плечо. От удара Грокмунд сделал шаг назад. Не дожидаясь повторной атаки, он взвел атмосферный анатомизатор и нажал на руну активации. На этот раз механизм не стал втягивать окружающий воздух, а напротив, выпустил струю разъедающего газа. Культист в маске поднял щит, чтобы загородиться от ядовитого потока, но газ просто обогнул его края и обжег хаоситу лицо, отчего тот завизжал. Охваченный болью, он свалился с демонического жеребца на палубу броненосца. Диск же улетел прочь, безразличный к участи своего недавнего всадника.
Новый культист попытался помочь жертве Грокмундова устройства, и Торки разрядил в него свой пистолет. Хаосит подставил под выстрел демонический диск, наклонив его назад. Затем человек спрыгнул на палубу и атаковал адмирала кривым мечом.
Грокмунд направился к противнику, которого он сбил на палубу, отстегивая от пояса для инструментов тяжелый молот. Культист впивался пальцами себе в лицо, силясь снять клювастую маску. Ему это удалось, но единственное, что он успел узреть, был молот Грокмунда у самого его носа. Удар с хрустом опрокинул его обратно на палубу; на оружии дуардина осталось налипшее кровавое месиво из мозга и костей. То, что увидел Грокмунд, поразило его: труп задергался, стал извиваться, усыхать и уменьшаться в размерах. Сраженный хаосит был довольно крупного телосложения, на самом пике сил. Лежавший же на палубе труп принадлежал старику: дряхлому, тощему и сморщенному. Лишь спиралевидная татуировка на груди не давала усомниться, что это один и тот же человек. Грокмунд большим пальцем коснулся пояса, нажав на лоб выгравированного на нем своего благородного предка. Столь омерзительное колдовство обеспокоило даже эфирного химика.
Грокмунд отвернулся от поверженного культиста; Торки добивал собственного врага. Ладонью в латной рукавице он держал хаосита за горло. Резко сжав кулак, адмирал раздробил культисту шею, затем бросил конвульсивно дергавшееся тело на палубу и встретился взглядом с Грокмундом.
— Похоже, они устали от собственной тактики, как мы и думали, — сказал Торки. Затем он торопливо поднялся на бак и отдал приказ Удри и канонирам: — Цельтесь в скопления врага. Сломите их дух!
Двое хаоситов, что атаковали Грокмунда и Торки, были частью новой, куда более свирепой волны нападавших. Теперь враг не придерживался стратегии ударить и отступить, как раньше он завершал атаки, а стремился брать дуардинов на измор. Похожие на пиявок демоны присасывались к двиргателям канонерок и пробивали их корпуса, разрывали топливопроводы и резервуары, разливая в воздухе эфир, и корабли падали вместе со всей командой. Всю небесную гвардию перебили зверолюды, забросав их бронебойными стрелами. На носу одного из фрегатов бушевал пожар: против корабля объединили свои усилия сразу три колесницы, и грибоподобные демоны поливали его нескончаемыми струями адского пламени.
Грокмунд отбил нападение зверочеловека, изловчившись перерубить ус демонического диска, когда тот улетал прочь. Над его головой парили двиргателеводы, не подпуская врага к резервуарам двиргателя над палубой броненосца. Они держали оборону со всех сторон, орудуя заклепочными пистолетами и пильными дисками, обороняли корабль тем самыми инструментами, которыми чинили его в обычное время.
В защите броненосца участвовал и капитан. С самого начала атаки «Бурекол» вышел на полную скорость, стремясь оторваться от войск Хаоса. Но неестественно сильный встречный ветер затруднял отступление. Разглядев некий тайный замысел противника, Грокмунд ныне размышлял о происхождении столь упорного ветра. Корабли начали двигаться по направлению наименьшего сопротивления, лишь бы только оставить преследователей позади.
Еще совсем недавно рабы Хаоса только пробовали флот на прочность. Сейчас их жестокость ничто не сдерживало. Быть может, спрашивал себя Грокмунд, что–то произошло и теперь причин ослаблять натиск нет? И враг, и ветер — оба они принуждали харадронцев держать определенный курс, вели их в запланированное место. Разум Грокмунда нарисовал картину летучих мышей–потрошителей, что загоняют жертву прямо в клыкастые пасти своих колоний.
Грокмунд
