Наслаждение сменилось болью, горло механика рвануло сталью. Отбросив девчонку, уже не представляющую угрозы, в сторону, он сместился, взвинчивая скорость восприятия рывком в несколько раз.
Вспыхнули в мозгу маячки, обрывая связь, зашелестел по венам ихор, воздух, ставший упругим, нехотя поддавался под напором тела.
Вслед вихрю, унесшему Механика на край комнаты, рванулся еще один. Опал, открывая взору невысокого худого мужчину, облаченного в черное.
Механик замер напротив, спешно заращивая рану на шее. Смерив нового противника взглядом, прошелестел:
– Ты еще кто? Отойди в сторону…
– Умри, тварь, – бросил ему Сатхи, призывая функцию: два гудящих диска образовались округ его кистей. Не тратя больше времени на разговоры, он бросился вперед, нанося удары.
Механик рванулся в сторону, выхватывая из спинных ножен короткие кинжалы, подставил лезвие одного под приближающийся справа удар. Охнул, когда его откинуло, а лезвие короткой даги повисло облаком осколков в воздухе.
Воспользовавшись инерцией, отбросившей его от противника, Механик сгруппировался, выпустил рукоять разбитого кинжала, крутнулся вокруг оси, срывая завязки плаща. Закрутил его, скрадывая свои движения. Он еще успел почувствовать, как не выдерживает скорости движения плотная шерсть, когда Сатхи продолжил атаку.
Преобразовав функцию из двух чакр[39] в кистень на длинной рукояти, он закинул било над плащом, сминая и прорывая ткань, сформировал в свободной руке кацбальгер и, отпустив кистенище развеиваться, резанул поперек сминаемой ткани, но противника не задел.
В ответ из-за края прилетела быстрая рука с дагой и, попробовав кончиком клинка призванную защиту, убралась снова.
Соперники вновь отпрыгнули друг от друга, пережидая, пока отлетят в сторону половинки плаща, отстучат по крашеным доскам пола осколки даги.
Почувствовав запах паленого, Сатхи бросил короткий взгляд на упавшую у дальней стены девчонку, на короткую дорожку пламени из сброшенного с тумбы масляного светильника, на занимающуюся огнем простыню, свисавшую с кровати.
На этот раз Механик ударил первым, проскрежетав лезвием по окутавшей правую руку Сатхи защите, он пинком подбил опорную ногу. Выхватив из-за спины еще один кинжал, отправил следом за закрутившимся в воздухе противником. И сразу же ушел в глухую оборону.
Сатхи, не обращая внимания на хлещущую из бедра кровь и застрявшее в мышце лезвие, атаковал широкими, но удивительно быстрыми и легкими ударами двух шуань-дао с изящной заставой[40] и широкой елманью.
Механик зарычал, почувствовав, как от него брызнул ихор. Куски плоти, расплескивая вокруг сияющую пыль, полетели в разные стороны. Едва успевая парировать неожиданные выпады противника, Механик ждал, когда тот вдохнет хотя бы часть вывешенного в воздухе ихора, когда можно будет превратить свою псевдокровь в оружие – в кислоту или в яд.
Но соперник в черном, уже избавившись от распоровшего бедро клинка, затянул рану и наседал, не ослабляя напора. Ихор словно соскальзывал с него, будто не находил противника.
Полыхнула кровать, выбрасывая в воздух огненные языки. Те закружились, сбиваемые потоками воздуха, дотянулись до сверкающих искорок, и, словно озверев, набросились на них, поглощая, выжигая ихор из воздуха.
Полыхнуло. Сатхи окутался защитой полностью, призывая функцию, отпрыгнул от врага, скорее кожей ощущая его крик, полный звериной боли.
Сгораемый в воздухе ихор резко поднял температуру. Уже сворачивалась, оплавляясь, краска пола. Занялись стены. Упал, сбитый воздушной волной, стенной шкаф, погребая под собой и только приходящую в себя девчонку, и труп ее жертвы.
Сатхи рванулся сквозь пламя, пытаясь найти своего врага, почувствовал, как пробитая в нескольких местах защита пропустила к телу волны жара. Отмахнулся функцией, преобразованной в два длинных хищных керамбита, понял, что попал, но и сам ранен в руку и живот.
Механик, ощущая боль от сгорающего ихора, спрятался за стеной пламени.
По коридору разливались тяжелые облака дыма. Первые паникеры уже вопили во всю мощь своих легких, покидая бордель.
Никогда еще Механик не встречал подобного отпора. Казалось, противник был везде, бил сразу с нескольких направлений, а его собственные атаки хотя и прорывали переливающуюся в воздухе непонятную защиту, хотя и пускали врагу кровь, но нисколько не сдерживали его.
Пламя волнами распространялось, уже выплеснувшись в коридор. Схватка, немыслимо быстрая и невероятно длительная для участников, все продолжалась.
Неимоверным усилием заставляя себя сохранять скорость, Сатхи проскользнул за спиной противника, вцепился ему в плечо чуть выше локтя и, используя инерцию, рванул через себя, проламывая горящим телом Механика тонкую перегородку стены. Сам рванулся следом и отлетел от встречного удара, выкатившись в коридор. Преобразовав функцию в длинный хлыст, поймал им, обвил фолом ногу Механика, рванул на себя, сразу, навстречу ловя того на длинный шип, сформированный на месте рукояти.
В последний момент извернувшись, Механик подставил руку, и шип, должный пронзить грудь, пробил предплечье насквозь.
Потянувшись к функции, Сатхи взорвал шип изнутри, дробя кости и оставляя конечность болтаться на обрывках кожи.
Калинич заорал, ударил ногой в грудь противника, отправляя того в долгий полет вдоль коридора. И когда Сатхи, извернувшись в воздухе подобно кошке, приземлился на горящее покрытие, Механик, спустившись кубарем с лестницы, уже выбегал на улицу. Удерживая уцелевшей рукой пострадавшую, он рванул в сторону доков, надеясь затеряться в трущобах.
Вылетев вслед за ним из горящего здания, Сатхи грустно посмотрел вслед скрывшемуся за углом противнику.
Не было смысла догонять. Израсходовав на схватку слишком много сил, Сатхи почти не ощущал биения скверны. Даже горящий бордель, впитавший остатки несгоревшего ихора, фонил сейчас больше, чем скрывшийся Механик.
Вдруг словно озарение промелькнуло у него в мозгу. Развернувшись, он снова бросился в горящее здание. Там, поднявшись по лестнице на третий этаж, он ворвался в охваченную пламенем комнату и, окутав себя защитой, почти на ощупь нашел упавший шкаф. Растянув функцию, он принял внутрь пузыря тело девушки, уже почти задохшейся в дыму, и, взвалив на плечо, рванулся к выходу.
* * *Альбину так и не удалось узнать, что же было в злополучном фанте, а девушки, явившись с бумагами, имели такие хитрые лица, что образ кошек стал плавно перетекать в образ двух лисиц, загнавших зайца.
Отмахнувшись от него, Альбин уловил намек и попытался, распрощавшись с другом, сбежать. Но Данте, видимо также заметив смену настроения кошек, Альбина не отпустил.
Вытащив из кладовки огромный стол для шахмат, он принялся неспешно расставлять фигуры. Точеные, каждая из цельного куска нефрита, молочного и черного цвета, фигурки были произведением искусства. А уж об их стоимости нор Амос мог только гадать.
Данте играл медленно, но безрассудно. Было видно, что его мыслями владеет иное,
