— Хоспади! — послышался старческий шепот. — Чур меня, окаянный! Нечистая сила! Батюшки-светы!
Внезапно возле моего уха раздался щелчок пальцев, и все действующие лица замерли на месте. Участковый с отпавшей челюстью, пытаясь поймать лист, зависший в воздухе, Матвевна с таким лицом, словно яйца подорожали на десять рублей, а коммуналка — на три, Зинаида Павловна застыла конной статуей без лошади, побледнев и прищурившись так, словно поняла, что искала всю жизнь нечто похожее, чтобы перепахивать десять соток за городом.
— Превосходно, — послышался нежный, сладкий и абсолютно незнакомый мужской голос с придыханием. — Великолепно. Не находишь, девочка?
Я обернулась и увидела мужчину такой красоты, что от нее живо бы описался любой живописец. Я никогда в жизни не видела ничего подобного!
— Фотошоп меня побери! — изумилась я, рассматривая незнакомца. А смотреть было на что! Идеальные черты лица, кожа без единого изъяна, шикарный разлет бровей, от которого екает что-то внутри, прямой нос, после созерцания которого вешаются женские носы, пуская розовые сопли, мягкие, чуть припухлые губы и бездонные озера голубых глаз. Мягкие кудри цвета спелой ржи с золотинкой спускались нежным каскадом на плечи. Венчали весь образ белая рубашечка с белоснежным отутюженным воротничком, изящный галстук и пиджак, залихватски закинутый на плечо и придерживаемый пальцем за петельку, идеальные стрелки на брюках и удушающе сладкий запах дорого мужского парфюма.
— Вы кто? — недоверчиво спросила я, глядя на немую сцену. Кентавр простирал руку к фанатам, открыв рот так, что любой стоматолог, проходящий мимо, заинтересовался бы и дареным конем, и его зубами.
— Я — твой новый куратор, — улыбнулся ослепительной белизной гость, пока я нервно вдыхала сладость чужого парфюма. — Тебе просто заменили куратора. В договоре это прописано, так что ничего страшного. Вижу, что тут у тебя возникла проблемка. Ничего, девочка, сейчас все решим.
Как заменили? В груди что-то подпрыгнуло, а я вцепилась в кольцо на пальце, сжимая его до боли. Не может такого быть! И Дэм согласился? Почему он ничего мне не сказал? Не предупредил?
Новый куратор подошел к кентавру, захлопнул ему рот, а потом двинулся в сторону участкового. Одно движение руки, похожее на жест фокусника, и трое почитателей принцеконного ансамбля песни и встряски как-то обмякли и зашевелились.
— Вижу, что все в порядке, — спокойно заметил участковый, явно не замечая огромного кентавра, который возвышался над ним. Он поднял бумаги, застегнул молнию на папке, бросил взгляд на мою квартиру и двинулся к выходу. — Ложный вызов.
— Ой, — опомнилась Матвевна, оглядываясь по сторонам и бросаясь вслед за участковым. — Почудилось! Хоспади, что только старой не примерещится! Но ведь надо было позвонить, сообщить… Мало ли! А то тут недавно всю семью прирезали! Поэтому я и бдю! А Нинкин муж лампочку в подъезде выкрутил! Это же хулиганство! Занесите в протокол!
— Вот дергают почем зря, — ворчала Зинаида Павловна, упорно не замечая парнокопытного маэстро. — У меня там стирки — вагон! И на завтра готовить!
— До свидания, гражданка, — заявил участковый, выходя на лестничную клетку. — Служба такая. Радуйтесь, что обошлось! Лучше уж такие вызовы, чем трупы.
Я сглотнула, закрывая за ними дверь, пока сердце стучало так, словно пыталось достучаться до кого-то очень важного и получить один-единственный ответ. Руки дрожали, пытаясь повернуть собачку замка. За дверью расходилась разочарованная публика, обсуждая увиденное в моей квартире «Видели? Ремонт затеяла! Деньги, видать, лишние появились! Этот хахаль ее на машине ремонт оплатил!» — завистливо вздыхали добрые соседи.
— Не могу понять, — прошептал вкрадчивый голос, а чьи-то руки обняли меня за плечи. — Почему такая красивая девушка так расстроилась? Неужели есть повод? Я вот думаю, что повода для слез нет… За жениха не переживай. К утру заклинание спадет… Он вообще-то детей хотел. Таких же талантливых, как и он сам… Это я тебе по секрету сказал.
— Убери руки! — огрызнулась я, дернув плечом и тяжело вздыхая. — Я прошу тебя по-человечески! Нет, спасибо тебе, конечно, за то, что избавил меня от проблемы, но…
На меня ласково смотрели глаза нового куратора. Неземные, прекрасные, как на рисунках, выразительные и бездонные, как горные озера на фотообоях. Представляю, сколько девушек при виде таких озер снимают с себя одежду и бегут купаться в этой синеве, с каким восторгом они ныряют в них, а потом не хотят вылезать на берег. Но, увы, я была из тех, кто молча прошел мимо, вздохнул, а потом устроился на берегу, грустно бросая камешки в хрустальную воду.
— Я не понимаю, как такая красавица может быть до сих пор одинокой? — прошептал новый куратор, с восхищением глядя на мою уставшую физиономию.
Я даже опомниться не успела, как слушала о том, что такие красивые глаза, как у меня, ни в коем случае не должны плакать. По мнению нового демона, за такой, как я, вскорости выстроится очередь из мужиков, трижды опоясывающая весь земной шар. И будут там и арабские шейхи, мечтавшие пополнить гаремы скромной бухгалтершей, и одинокие миллионеры, которые при виде меня тут же откажутся от разврата, развлечений и прочих радостей холостяцкой жизни ради того, чтобы я «посчитала их миллиончики», и даже принцы всех стран и возрастов — от младше-горшкового до старчески-маразматического. Все они уже бегут в сторону моей скромной персоны, тряся суповыми наборами.
— Не понимаю, как тебя угораздило дожить до тридцати в одиночестве с такими выдающимися внешними данными? — с придыханием шептал демон, намекая на то, что меня каким-то чудом еще не заприметили модные журналы! А ведь где-то уже ищут для меня роли известные режиссеры, художники готовят кисточки и мольберты, чтобы увековечить мою красоту!
Пока меня убеждали, что никак не могут понять причину моего одиночества, ко мне украдкой тянулся какой-то шланг с перевернутым сердечком на конце. Я подозрительно следила краем глаза за тем, как это сердечко медленно ползет к моей груди. Тем временем новый куратор пылко клялся, что портрет Афродиты, выходящей из пены морской рисовали с меня. И все известные картины тоже!
— И даже Рубенс рисовал с меня? — поинтересовалась я, вспоминая средневековый боди-позитив.
— И даже он, — сладко ответили мне, пока я с грустью осознавала, что пора садиться на диету.
— Так, — я словно очнулась и тут же попыталась отодвинуться, глядя на сердечко, которое чем-то мне напомнило жало скорпиона. Это был
