– Значит ли это, что наш злодей – человек или существо? Одиночка, не группа?
– Извините, Джек. Могу только сказать: обратитесь к источнику, – она повесила трубку.
– Проклятье! Как мы обратимся к источнику, не зная, кто это?
Кэролайн нахмурилась.
– Скорее всего, она имела в виду не источник заклятия, а сам источник песен.
– То есть каллисточуа?
Кэролайн кивнула. Джек повернулся к джинну.
– Арчи, а вы что думаете?
Джинн опустил голову и прикрыл глаза. Через несколько минут он ответил:
– Я посоветовался со своими людьми. Мы согласны. Нлиана Хэнд, вероятно, имела в виду, что каллисточуа потеряли свои песни, но еще могут ответить на вопросы.
– Отлично. Как их найти?
Арчи растерянно пожал плечами. Джек не верил своим глазам – джинн смутился! Наконец Арчи признался:
– Я… мы не знаем.
– Что?
– В самом деле, песни питают нас, но изначальный уговор был таков, что мы не должны искать их источник.
Джек воздел руки горе:
– Боже праведный! Я должен спросить у этих несчастных, кто украл их музыку, но никто не знает, где найти бедняг! Никто никогда их не видел?
– Ну, это не совсем так, – заметила Кэролайн.
Джек удивленно уставился на нее, потом расхохотался.
– Schatje! – вскричал он и, обняв ее лицо обеими руками, расцеловал в обе щеки. – Конечно, как же без тебя! Итак, куда отправляться?
– Ой, извини, дорогой. То, что сделала я… где я была, повторить невозможно.
Джек вздохнул.
– Ладно. Расскажи мне хотя бы, что случилось.
– Произошло это во время моего обучения. Мой учитель… – Она слегка смутилась – знакомая неловкость, возникающая, когда бы Кэролайн ни заговаривала об учебе. Она всегда отказывалась назвать Джеку имя своего учителя. У Джека сложилось мнение, что ее наставником была лягушка. Или же он превратился в лягушку, потому что Кэролайн собирала изображения амфибий, деревянные фигурки, – их набралась уже целая комната.
– У моего учителя была хорошая библиотека, особенная. Для меня – просто райское местечко. – Она сделала паузу. – Меня заинтересовала «Книга дверей».
– Я знаю такую книгу, – сказал Джек.
– Вряд ли то же издание. Однажды я прочитала про каллисточуа. Несколько дней ни о чем другом я и думать не могла. Можно сказать, я дулась и вредничала, пока учитель не пообещал показать мне дорогу к ним.
– И что случилось?
– Он привел меня на маленькую улочку в Иордане.
Она произнесла «Йордане», но Джек сразу подумал о старейшей части Амстердама, как раз за каналом Принцев, когда-то рабочий район из маленьких кирпичных домиков и старомодных, типично голландских кафе, сейчас облагороженных.
Кэролайн продолжала:
– Там стояло здание, предназначенное под снос, сейчас его уже нет, оно поддерживалось двумя гигантскими столбами, похожими на стволы деревьев. Krakers – бедняки, захватившие аварийный дом, открыли на первом этаже кофейню с видом на колонны. Ночью, естественно, кафе не работало, но мой учитель каким-то образом договорился с владелицей. Она встретила нас в дверях. Учитель принял приятный облик, дабы не пугать людей, и подарил ей музыкальную шкатулку, которой женщина очень обрадовалась. Она ушла, а мы вошли в дом.
Джек заметил, что джинн смотрит на Кэролайн во все глаза. Кэролайн продолжала:
– Учитель приказал мне встать между колоннами, сделал отметку у меня на лбу, отступил и… – Она перевела дыхание. – Что‐то сказал.
– Ты помнишь, что он сказал?
– Не могу не помнить.
– Так скажи.
Арчи вмешался:
– Эфенди, не надо…
Джек отмахнулся от него.
– Вы хотите вернуть огонь? Продолжай, – попросил он.
И тогда она произнесла эти слова. Заклинание было коротким, хотя Джек осознал это позже, стоя у окна и обдумывая произошедшее. Оно не было некрасивым. Он подозревал, что, если бы они записали заклинание (слава богу, до этого они не додумались) и прогнали бы через какой‐нибудь алгоритм антигармоничной эстетики, его бы отметили как «красивое». И все же в какой‐то момент Джеку показалось, что оно вывернет ему позвоночник.
– Черт! Что это было?
Ярость ощутимой волной хлынула от Арчи, но быстро затихла. Для ее подогрева не хватало огня, подумал Джек. Арчи недовольно сказал:
– Я пытался предупредить вас. Это было «Открытие двери» на Четвертом языке камней.
Кэролайн держалась за край стола. Из‐под кончиков ее пальцев исходила тончайшая сеть линий. Джек уже было подумал, что придется платить мисс Яо за стол, и хорошо, если он не предмет антиквариата.
Но излучение не получило должной энергетической подпитки, и линии исчезли.
– Пожалуйста, извините, – растерялась Кэролайн. – Я не думала… я не хотела…
Джек вскочил и поцеловал ее в губы.
– Все в порядке, Schatje. Расскажи, что было потом.
– Jazeker, конечно, – согласилась она по-голландски и продолжила рассказ: – Кафе и колонны исчезли. Я оказалась в длинном коридоре с каменными стенами. Я немного разбираюсь в камнях, как вы понимаете, но эти я не узнала.
Возможно, если бы у меня было время как следует рассмотреть стены… Но в конце коридора… – Она остановилась и перевела дыхание. – Это была голова на черном колу. Как нам и рассказал Арчи. Она вся лучилась… Я бы сказала, что она излучала красоту, но боюсь, что это не вполне уместное слово.
– А какого она была цвета? – спросил Джек.
Кэролайн удивилась, потом рассмеялась. Она коснулась щеки Джека над шрамом, потом своей собственной.
– Что‐то среднее между тобой и мной, – решила она. – Немножко ближе к оттенку твоей кожи. Волосы вообще не как у нас, рыжие, волнистые, как вода.
Она посмотрела на Арчи.
– Или как огонь.
Кэролайн закрыла глаза, помолчала, потом продолжала:
– Возможно, я рассмотрела бы ее более подробно, но… пока я ее разглядывала, голова запела.
Она вздрогнула от воспоминания.
– Этот звук… Несколько раз я едва не попросила ее остановиться. Но при этом я знала, что тут же буду умолять ее петь снова. А вдруг она не захочет? Как тогда жить?
– С чем можно сравнить это пение? Бах? Би Би Кинг? Африканские тамтамы?
Она замотала головой.
– Нет-нет. Наша человеческая музыка исходит от нашего тела и самой нашей природы: биения сердца, пения птичек, ветра, даже солнечного света. Та песня, Джек, была очень древней.
Она задрожала, словно в ознобе, но, вздохнув поглубже, взяла себя в руки, и дрожь прекратилась.
– Когда песня закончилась, не помню, как все произошло, но я снова оказалась в кафе рядом с учителем. Я ничего ему не сказала. Я даже не могла на него смотреть. Просто ушла домой и легла спать. Я не выходила из дома неделю, так мне кажется. Может, и больше. Когда мы с учителем снова увиделись, то по молчаливому уговору не вспоминали об этом, не обсуждали. И я… я до сих пор никому об этом не рассказывала.
Джек сделал глубокий вдох.
– Хорошо. По крайней мере, мы знаем, где вход.
– Neen. – Голландское «нет» она произнесла, как «нее». – Здание давно исчезло. Сейчас, кажется, там квартал сплошных офисов. Но самое главное, исчезли колонны. Они были настоящими воротами.
– Черт! – вырвалось у Джека. – А твой учитель? Может, он подскажет, где еще найти подобные места? Например, в Роттердаме?
– Извини, но его больше нет. Он умер. Поэтому я и уехала из Амстердама.
– Он Путешествовал?
Каролайн слегка улыбнулась:
– Да.
Джек кивнул. Ни один Путешественник не хотел умереть «дома», как они называли обычную жизнь.
– Эфенди, прощу прощения, – сказал Арчи. – Для чего нам разыскивать каллисточуа? Если они замолчали, что они могут нам сообщить?
– Маргарет сказала, чтобы мы шли к источнику. Значит, там мы сможем что‐нибудь узнать.
Арчи наклонил голову.
– Ах да, конечно. Прошу прощения.
Джек вдруг понял, что усиленно гонит от себя мысли о том, как ослабел Арчи, что он и его
