Я рассмеялся.
– Их воскресные кроссворды для меня слишком легкие.
– Ей это скажи. Вряд ли она согласна с твоим определением.
Оставив дочь на кухне, я повесил пальто, переобулся и двинулся в сторону своего кабинета. Взбираясь по лестнице, я слышал приглушенные голоса внучек из гостиной и смех. Мой кабинет – наверху, в конце длинного коридора в форме буквы Т, с ответвлениями в обе стороны и полом, неровным от многовекового использования и проседания фундамента. Я предпочитаю места повыше – возможно, это профессиональное, но мне нравится открывающийся отсюда вид и на небо, и на землю.
Как только я направился к двери кабинета, кто-то быстро мелькнул в проходе и скрылся из вида в одном из ответвлений коридора. Краем глаза я увидел, что это женщина в темно-зеленом платье с длинной пышной юбкой, похожем на наряды эпохи Елизаветы. В ее волосах сверкал небольшой гребень, а в руках был лист какого-то растения.
На секунду мне показалось, что это одна из девочек в маскарадном костюме, но женщина была слишком высокой, не меньше шести футов, – с меня ростом. Каблуки?
– Кто здесь? – окликнул я, но ответа не получил.
Я поспешил в конец коридора и заглянул за угол. Там никого не оказалось.
Ну, вообще-то в этом доме полно привидений. Дело в том, что мы правда их видим. И не только в мыслях, благодаря игре воображения, но на самом деле, как любого стоящего перед нами человека. Этого призрака я раньше не встречал, но это не значит, что его не видел кто-нибудь из девочек. У каждого из нас есть свои личные духи, которых никто больше не видит, и есть общие для всех. Например, ребенок у окна: мы все видим мальчугана в бархатном костюмчике а-ля Кейт Гринуэй, с печалью на лице, словно сошедшего с приторной картины Викторианской эпохи. Понятия не имею, кем он был. Мы с Алис видим немощного старика садовника в одежде восемнадцатого века; думаю, Биа тоже его видит. Стелла и Серена, средние внучки, твердят о паре призрачных борзых, но у них сейчас фаза всепоглощающей любви к животным, поэтому, может статься, борзые – просто выдумка. А Луна еще слишком мала, чтобы определиться: трудно сказать, видит ли она кого-то или просто воображает.
Так что дама из коридора не особо меня взволновала. Но за обедом я о ней упомянул.
– Нет, ни малейшей идеи, кто это может быть, – сказала Элис, передавая жареный картофель. – Елизаветинская эпоха. Что ж, дом тогда уже стоял.
– Судя по описанию, она красивая, – заметила Серена, интересующаяся красивой одеждой. – Из какой ткани было ее платье? Из шелка или бархата?
– Я не знаю. Не разглядел.
– Надеюсь, она вернется. Похоже, она довольно милая.
– Дедуль? – Это вступила Стелла. – Забудь про эту даму. Когда уже мы увидим комету?
Этот вопрос Стелла задает каждый день, начиная с конца ноября, как другие дети спрашивают, скоро ли Рождество.
– Я уже говорил, Стелла. Она почти прилетела. Еще пара дней, и появится в небе.
Отвечал я добродушно; волнение внучки мне было хорошо понятно. Комета называлась Акияма – Маки и была открыта в 1964 двумя японскими астрономами. Она относилась к Большим кометам – этим званием награждают все яркие, хорошо заметные астероиды – и предположительно входила в число околосолнечных комет Крейца, останков огромной кометы, распавшейся в XII веке. Я был и остаюсь астрономом, поэтому вот уже несколько месяцев с нетерпением жду появления этого зимнего гостя – есть что-то такое в кометах, какая-то своеобразная небесная магия, которой я был очарован с самого детства. Потому-то я вполне понимал нетерпение Стеллы, хоть для меня самого комета отошла на второй план. Появление других гостей занимало все мои мысли.
– Ну, так скоро мы ее увидим? – не отставала Стелла.
– Да. Уже скоро.
После обеда весь дом погрузился в сонную тишину воскресного вечера с обязательными газетами и ранним отходом ко сну; девочкам на следующее утро нужно было в школу. Я решил послушать радиоспектакль, который закончился около десяти; выключив и приемник, и свет, я практически сразу заснул. Проснулся я с чувством легкой дезориентации. Было очень темно. Я не закрывал шторы, но в окне ничего не было видно: ни звезд, ни луны, ни даже огней ферм, разбросанных по долине. Это меня и насторожило, заставив почувствовать, что в мире что-то не так. Где-нибудь должен быть виден свет – маленький, теплый символ присутствия человека.
Я выбрался из кровати, подошел к окну и уставился наружу. Темнота была всеобъемлющей. Рядом с нами нет крупных городов, но обычно на севере, там, где находится Бристоль, заметно слабое сияние; однако сейчас и его не было видно. Я решил, что дело может быть в тумане – туманы в наших краях не редкость, особенно зимой, – и открыл окно, чтобы убедиться. Тонкое, извивающееся щупальце тьмы просочилось в комнату, словно в поиске чего-то. Окно я захлопнул чертовски быстро. И тут же снова услышал:
Помоги ему.
С магией всегда так – в какой-то момент подсказки начинают валиться на тебя кучей; нужно быть совершенным тупицей, чтобы их не заметить. Пламя, женщина, тьма.
– Ладно, – громко заявил я. – Ладно.
Трудно чувствовать себя героем в халате и тапочках, но голос звал, настаивал. Я вышел из комнаты, и дом изменился. Вместо коридора с дорожкой на полу и картинами на стенах я увидел туннель из камня, напоминающего пемзу. Коснувшись стены, я тут же отдернул руку – камень обжигал холодом. Я сделал пару осторожных шагов. Мои ноги в теплых стариковских тапочках холода не чувствовали, но воздух вокруг был спертым, ощущалась его нехватка. В конце туннеля показалась дверь моего кабинета, заключенная в камень. Я протянул руку и распахнул ее.
Иногда случается так, что ты оказываешься всего на волосок от смерти. Вот, например, как на этот раз – за дверью оказалась завеса белого огня. Я отшатнулся и прикрыл глаза. Огонь полыхнул и исчез. Дверь распахнулась прямо в открытый космос. Сжимая дверной косяк, я замер на краю черной бездны, то и дело оскальзываясь на ледяных наростах. Они двигались, причем очень быстро, и я не успевал прийти в себя. Звезды проносились мимо, и, подняв глаза, я увидел струящееся облако, цвета нереального пламени.
Помоги ему!
Голос тихий, но властный, повелевающий.
– Что, черт возьми, ты такое?
Он спит! Разбуди его!
Пламя разных цветов смешалось в облаке. Пока я его разглядывал, в нем стала формироваться фигура, вся из каскадов света. Меня охватила дрожь. Я понял, что стою перед лицом смерти, не той, что стала бы закономерным и довольно близким, в мои семьдесят, концом, а той, что распылит меня на атомы, смахнет, как пылинку со стекла. Фигура протянула руку, пытаясь схватить меня, и я ощутил прикосновение к душе, заставившее ее испуганно сжаться.
Тут меня охватил всепоглощающий ужас, и я захлопнул дверь, ощущая, как дрожат ноги. На это ушли все силы, словно пустота пыталась эту дверь открыть.
– Дедуль? Все нормально?
Серена стояла на лестнице. Картины вновь висели на стенах, покрытых кремовыми обоями; все было спокойно и тихо, как и полагается в середине ночи. В белой ночной рубашке, со светлыми волосами Серена напоминала маленькое полупрозрачное привидение.
– Да. Мне почудился какой-то звук. В кабинете. А там ничего.
Я говорил отрывисто, как марионетка в кукольном театре.
– А, ну ладно.
Похоже, Серену объяснение успокоило.
– Может быть, оконная задвижка плохо закрыта. Сегодня на улице довольно ветрено. Ты ведь не забыл там кого-нибудь из наших котов, правда?
– Я… да, возможно. Ну, в общем, все в порядке.
Во мне
