– Колтрин, – произнесла она красивым, музыкальным голосом, привлекающим внимание даже больше, чем ее лицо и тело. Именно в ее голос он поначалу и влюбился, услышав, как он звучит в университетской библиотеке, – голос, не покорившийся всем шиканьям смотрителей.
– Теперь меня называют Колрин, – спокойно поправил он. – У островитян нет твердого «т». Проще всего было выкинуть один звук из имени.
– У островитян? – переспросила Нарамала. – Так вот куда ты пропал! Но тогда почему ты сейчас здесь, так далеко от Холодного Моря?
Теперь она двигалась по гребню стены, направляясь к рощице, рябине и Пограничному Камню. И к Колрину. Посох она держала, как канатоходец шест, поперек тела, словно пытаясь сохранить равновесие, но Колрин знал, что ей это не нужно.
– Я живу неподалеку, вот уже два года, – сказал Колрин, взмахнув правой рукой и заставляя его собственное кольцо блеснуть в свете луны. – С меня довольно и моря, и холода.
– И ты все-таки сделал себе кольцо, – заметила Нарамала. Она остановилась, не дойдя несколько футов до самых длинных ветвей рябины, и легко спустилась со стены, повернув посох вертикально. – А я ведь гадала, что же с тобой случилось. И почему ты исчез так внезапно, не сказав ни слова. Знаешь, меня это довольно сильно задело.
– Я видел тебя с Алрис, – сказал Колрин.
Нарамала издала легкий, беззаботный смешок. Даже сейчас, зная то, что он знал, Колрин почувствовал, как ранит его этот звук. Он был таким легким, таким теплым и доверительным, и глаза женщины слегка расширились, а губы изогнулись так…
– О, мы же тогда были всего лишь беззаботными студентами! Откуда мне было знать, что ты начнешь ревновать из-за простой интрижки? Или проблема в том, что она была женщиной? Ты так провинциален, Колтрин! Полагаю, эти ячменные поля подходят тебе значительно больше, чем улицы Прана.
– Дело было вовсе не в ревности, хотя и она присутствовала. Я видел, как ты убила ее, – бесцветно произнес Колрин. – Задушила ее собственным шарфом. И забрала ее браслеты, те самые, что принесли ей первое место.
С минуту Нарамала молчала, а потом снова рассмеялась. Очередной смешок, совсем другого тона. Полный холодного изумления, а не доверительности. И взгляд ее тоже стал холоднее, чем прежде.
– Как тебе удалось это увидеть?
– Там был кот, – пояснил Колрин. – А я часто тренировался смотреть его глазами. Случилось так, что он устроился на твоем подоконнике и… Я видел.
– Только четверым из нас в тот год позволили бы попытаться изготовить собственное магическое кольцо, – буднично пояснила Нарамала. – И Алрис могла бы занять мое место. Хотя твой отъезд значительно все упростил. Ты испугался, что я убью и тебя тоже?
– Нет, – ответил Колрин. – Скорее, что я мог бы убить тебя. Просто не смог вынести… всего этого, наверное. Разочарования, отчаяния. Потому и решил отправиться так далеко, как только возможно. Я был молод, горяч и поспешен в суждениях. Причем себя я судил строже, чем других. Так как же я мог полюбить убийцу?
– А я думала, истинная любовь важнее какого-то жалкого убийства, – вздохнула Нарамала. Она подняла голову, разглядывая ветви рябины, по большей части без листьев или с корой, ободранной после сражения с Гранноком. Обойдя дерево по широкой дуге, женщина направилась к камню, постукивая посохом по земле в такт шагам и почти не отрывая взгляда от Колрина. – Если бы ты по-настоящему любил меня, ты бы понял, почему мне пришлось убить Алрис. Магов нельзя судить по меркам обычных людей, Колрин. И если бы ты остался и сделал себе посох, ты бы это понимал.
– Так ты, значит, выше меня и моего мнения? – спросил Колрин. – И мнения любого другого человека, не считая магов?
– Я выше и их мнения тоже, – ответила Нарамала. – Или, по крайней мере, стану выше, как только заберу себе посох из этого камня.
– Ты не связана клятвой? – спросил Колрин, хотя ответ был очевиден из-за одного только существования пегготи. – Как так вышло?
Нарамала улыбнулась.
– Будем считать, что я скрестила пальцы, – пояснила она. – Я нашла способ ослабить путы. Клятве не удалось подчинить меня дольше чем на дюжину месяцев. Я, конечно же, притворилась покорной. Старые дураки до сих пор ни о чем не подозревают.
Колрин в знак удивления приподнял брови и поковылял вокруг рябины, следуя за Нарамалой, приближающейся к камню.
– Ты собираешься попытаться остановить меня, Колтрин? – поинтересовалась Нарамала. – На самом деле для меня загадка, как ты вообще тут оказался. Ты, может, и колдун, но этот посох для тебя так же недостижим, как и победа надо мной.
– Может, ты и права, – согласился Колрин. – Но этот посох тебе не достанется. Так же, как не достался Гранноку, приходившему до тебя.
Нарамала слегка склонила голову, и взгляд ее прекрасных золотисто-карих глаз оценивающе прошелся по фигуре Колрина. Он знал, что она отметила и то, как тяжело он опирается на дерево, и то, под каким странным углом изогнуто колено его правой ноги, и то, что левой ногой он не опирается на землю в попытке смягчить боль в раненой ступне. И то, что на пальце у него один-единственный золотой ободок, в котором, как она без сомнения догадывалась, не осталось ни капли магии. Посоха нет, как нет и других видимых артефактов, меча, ножа или палочки. В общем, он, должно быть, производил впечатление безнадежного дурака, вставая на пути у такого мага, как Нарамала, во всем ее величии и мощи.
– Граннок? А я-то гадала, что за странные останки зарыты под нами. Но вся сила, что у тебя была, наверное, ушла на то, чтобы уничтожить эту тварь. Боюсь, теперь тебе нечего мне противопоставить, кроме слов.
– Вовсе нет, – сказал Колрин. – Больше я предупреждать не стану.
– А мне и не нужны предупреждения от таких, как ты, – заявила Нарамала, вскидывая посох.
Она не произносила никаких слов-напоминаний, предпочтя нанести чистой магией удар, который должен был швырнуть Колрина на землю, при этом, без сомнения, переломав немало костей. Но он, в свою очередь, собрал собственную силу из какого-то неведомого источника в сжатый кулак и выставил навстречу вражескому заклинанию. Магический шквал Нарамалы натолкнулся на его защиту, как волна на скалы, и вся его мощь обтекла Колрина, превратившись в ничто.
– Я не планировала тебя убивать, – сказала Нарамала. – Но ты начинаешь действовать мне на нервы.
На этот раз, проговаривая слова-напоминания, она высоко подняла посох. Магия скопилась на окованном серебром навершии посоха, превращаясь в светящиеся дорожки, переплетавшиеся и закручивающиеся до тех пор, пока не превратились в шар болезненно-желтого цвета, который Нарамала одним движением руки послала прямо Колрину в голову.
Он знал, что это: обычное заклинание в магических поединках, хотя мало кому удавалось применить его так четко и быстро. Удушение Лигара, непроницаемый шар, который должен был опуститься ему на плечи и начать сжиматься, лишая его воздуха или грозя раздробить череп. В обоих случаях смерть пришла бы к нему очень быстро.
Колрин направил очередную волну силы в кулак, проговаривая знакомые слова, чтобы вспомнить, как превратить магию в особое контрзаклинание значительной мощности.
Заклинание мага.
Шар начал было опускаться ему на голову, но тут Колрин вскинул руку прямо в его нутро и разжал кулак. Последовала ослепительная вспышка, дождь из искорок, погасших до того, как они достигли земли, и шар
