– Хватит ли тебе сил остановить тех, кто захочет нам навредить? – спросила она.
Колрин покачал головой.
– Но, может быть, мне удастся сбить с пути то, что все-таки явится за посохом. Остановить злобные проделки мелкой нечисти и попытаться отвратить большое зло.
– Но почему ты делаешь это для нас? – спросила Вендрель. – Исцеляя раны, помогая при родах, ты не рисковал своей жизнью. А теперь точно будешь.
Колрин слегка пожал плечами, похоже, просто не находя слов для ответа.
– Здесь теперь мой дом, – наконец сказал он. – И я привязался к некоторым… ко многим здешним жителям. Здесь я обрел желанный покой.
– Но ведь, если ты не ошибся, покой этот вскоре будет нарушен, – заметила Вендрель. – Знаешь, ты похож на великих магов прошлого, которые без лишних слов кидались в самое сердце бури или битвы, чтобы защищать простых людей. И уходили, как только зло удавалось одолеть, не дожидаясь ни благодарности, ни награды.
– Теперь маги живут только в городах, привязанные к тронам Лордов магическими клятвами и золотом, – усмехнулся Колрин. – А я уже две зимы живу здесь. Надеюсь, достаточно, чтобы люди не думали, что это я навлек на них беду. И, кстати, я не собираюсь никуда уходить. Как, впрочем, и требовать награды.
Вендрель не ответила, и на мгновение между ними повисло напряженное молчание. Колрин повернул голову, чтобы взглянуть на Пограничный Столб. Но больше он не сделал ни единого движения ни к камню, ни прочь от него, не решаясь, наверное, окончательно сделать выбор в пользу будущего, не сулящего ему долгой жизни.
Неподалеку одна из жниц порезалась серпом и выругалась. Ее резкие слова помогли Колрину вернуться мыслями к настоящему. Он моргнул и посмотрел на повитуху, наблюдавшую за ним с участием, так знакомым ему по совместным визитам к больным.
– Я принесу тебе одно из не самых удачных покрывал Руна, бурдюк с водой и еды. Может, тебе понадобится что-нибудь еще?
Рун, муж Вендрель, был самым молодым, не считая жены, старейшиной Гамеля. Он едва достиг того возраста, в котором звание это не казалось насмешкой, ведь получил он его не просто в силу возраста или, как Вендрель, благодаря мудрости, а по причине признания его лучшим ткачом в трех деревнях, а на деле и на много лиг вокруг. Даже не самые лучшие покрывала Руна были толще, плотнее, красивее и защищали от влаги лучше, чем те, что Колрин привез с собой из города.
– Я буду благодарен за все и особенно за покрывало. Ночью будет ясно и свежо, а мне придется сидеть тут до рассвета. Но смотри, ты должна успеть домой до темноты.
– Времени достаточно, – заявила Вендрель.
– Не подходи к камню, – продолжил Колрин. – Оставь вещи вот здесь, у стены, я их подберу.
– Как пожелаешь, – сказала Вендрель. – Я надеюсь… надеюсь, ты ошибся и за посохом никто и ничто не придет.
– Я тоже на это надеюсь, – согласился Колрин. Но в душе он знал, что не ошибся. Может, он настроился на силу посоха или с уходом дня камень ослабил свою хватку на нем, но сейчас Колрина еще больше беспокоил безмолвный магический зов, идущий от того, что скрывал в себе Пограничный Столб. Даже если бы дети не пришли за ним, этот зов привел бы его сюда не позднее заката. А ведь многие твари чуют магию намного лучше него, лучше любого смертного. И они явятся, как только сядет солнце.
Если, конечно, за посохом не придет маг.
Но это уже другая проблема, хотя, скорее всего, не менее серьезная, чем ночные твари. Ведь несмотря на то, что он сказал Вендрель, далеко не все маги были связаны с Лордами клятвой и золотом. Среди них попадались и те, что считали себя выше остальных людей и заботились лишь о своих нуждах и желаниях. Они находились под контролем тех, кого сами называли ручными магами, но так было лишь в городах.
Но не здесь.
Здесь был только Колрин.
И он поймал себя на том, что, похоже, снова ушел в свои мысли, оттягивая неизбежное. Вендрель уже спешила следом за детьми, и до него донеслись их взволнованные голоса, повторяющие его предупреждения жнецам. Четче всего слышалось «посыпьте солью подоконники».
Колрин направился к камню, остановившись напротив рябины, чтобы отвесить той почтительный поклон, словно дерево могло преградить ему путь или обидеться на вторжение. Но рябина никак не показала, что она не простое дерево, ни листочком, ни веткой не шелохнув в застывшем воздухе. Колрин обрадовался бы свежему ветерку, особенно южному, ведь именно он отпугивал некоторых тварей из тех, что могли нагрянуть ночью. Но не было ни ветра, ни даже надежды на его появление.
Колрин миновал рябину и осторожно двинулся к Пограничному Столбу, и каждый последующий шаг его был короче и нерешительнее предыдущего, пока наконец он не подобрался к камню насколько посмел, то есть почти, но не совсем, на расстояние вытянутой руки.
И в камне действительно был посох.
И Колрину вовсе не нужно было на него смотреть, чтобы понять, что он магический. Но он все же тщательно изучил ту часть, что торчала из древнего камня на всеобщее обозрение, гадая, зачем посох вогнали так высоко. И в самом деле, либо это дело рук чрезвычайно высокого мага, либо тот, кто это сделал, принес с собой лестницу. Но это вряд ли. Но пусть даже так, зачем было стараться, чтобы посох не достали с земли?
И эта загадка была отнюдь не единственной. Из-под бронзового навершия виднелся лишь кусок темного мореного дуба в три или четыре дюйма длиной, и на нем не было никаких видимых рун или надписей, которые помогли бы определить его происхождение. Так что он мог, опираясь на то, что видел и чувствовал, лишь предположить, что посох был очень старым и очень мощным.
Колрин был уверен, что это вовсе не один посох, а несколько, объединенные единой оболочкой. Маги обзаводились посохами, чтобы копить в них силу, которая не вмещалась в их хрупкие человеческие тела или в другие амулеты, а самые мощные посохи получались при слиянии старого и нового в одно целое.
Но, поскольку изготовление собственного посоха было трудоемким и зачастую опасным процессом, находились ренегаты, которые отбирали, а бывало, и крали посохи у более слабых или не ждущих подвоха коллег, не гнушаясь ничем – в том числе ядами и услугами наемных убийц. Затем объединяли свой посох с захваченным и становились еще могущественнее, а следовательно, могли отнять еще больше посохов.
– Все лучше и лучше, – проворчал Колрин себе под нос, подразумевая прямо противоположное. Некоторое время он даже подумывал коснуться наконечника посоха, чтобы тот раскрыл ему тайну, откуда он взялся, а возможно, и позволил узнать имя мага, оставившего его здесь. Хотя Колрин даже предположить не мог, зачем какому-то магу оставлять свой посох в таком месте и тем более зачем оставлять здесь чужой посох.
Если только он не был приманкой в своего рода ловушке… но Колрин не ощущал присутствия другого мага поблизости и не видел ничего, чем этот маг мог бы прикинуться. Рядом
