Забавная логика. Разумеется, я мог бы рассказать ему, как мои товарищи ныряли в хромосферу — в одиночку, на примитивной технике, но остались живы и здоровы. Теперь об этом забыли. Космонавтика теперь — не профессия. Это работа роботов, и не обязательно помнить чьи-то подвиги на недостойном человека поприще. Я ничего не рассказываю Рому.
— Ничего не бойся, — продолжает он. — В ваше время космос считали вместилищем всевозможных опасностей; это не так. В космосе ничего нет. И никого, Алек. Природа, как выяснилось, любит пустоту. Что мы нашли в радиусе десяти парсеков от Солнца? Почти ничего. Несколько бедных биосфер, и ничего больше.
Он снова делает паузу, глядя на звезды глазами факира.
— И еще одна вещь. — Совет товарищу, идущему туда, где ты уже побывал. — Избегай черных дыр. Никогда не подходи к черным дырам. Никогда, Алек.
— Почему?
— Это опасно, Алек. У них слишком сильная гравитация. Дело не в том, что тебя засосет полем. Это не главное. Но тяготение делает черную дыру подобной живому мозгу.
— Не понимаю.
— Она как мозг, — объясняет Ром. — Она как человек, как мы с тобой. Все живое питается информацией и этим живет. Мертвая материя, наоборот, ее излучает. Атомы, электроны, звезды… Они излучают свет, а мы ловим его и оставляем в себе. Мы и черные дыры. Они ведь только снаружи черные.
Внутри у них свет. Как и у нас. В этом смысле все мы — черные дыры.
— Любопытная точка зрения.
— Она не моя, Алек. Не моя, но я ее разделяю. Мы собираем информацию и на основании ее свободны. Никто не сможет предсказать наших поступков. Так и черные дыры.
— Не понимаю, Ром. Какие могут быть у них поступки?
— Не знаю, Алек. Этого не знает никто. Но они живут в другом времени. Их гравитация делает так, что наша вечность продолжается для них один миг. За миг никто не совершает поступков. Мы тоже, Алек. Но что случится с черной дырой миг спустя, когда истечет наша вечность? Ты можешь это сказать?
— Через бесконечное время? Не могу, Ром.
— И никто не может. А если нельзя предсказать поведение — значит, оно непредсказуемо. А если поведение черной дыры непредсказуемо, это значит, что она свободна в своих поступках. Да, Алек. Что тебе еще нужно? Обладание информацией, свет внутри и свобода воли. Это разум, Алек.
— Но если так, зачем мне избегать их? Если это единственный шанс встретить разум…
— Мы слишком разные, — говорит Ром. — Мы в разных временных рядах. Ведь люди думают мыслями…
— А черные дыры?
— Они? Они мыслят нами, когда мы попадаем в их плен!..
* * *Мы разговариваем в рубке с Адамом. Оказывается, он еще и командир экспедиции.
Впрочем, его пост называется по-другому. Он только координатор. Всеобщее равенство — это их пункт. Всеобщее равенство и подчеркнутый индивидуализм.
— Сейчас подойдет «Феникс». Смотри внимательно. Это интересно и очень красиво.
Мне действительно интересно, но не потому, что красиво. «Феникс» — наш второй звездолет. Они близнецы: «Феникс» и «Жар-птица». Но на «Фениксе» нет людей: он нагружен зародышами живых существ, растений и механизмов.
Вот и он. «Жар-птица» обегает планету по круговой орбите, совсем невысокой. Внизу белые облака с черными провалами в них — как шахматная доска. Элегантная планета. А ведь недавно она, еще не открытая, была голым каменным шаром. Молодцы терроформисты, здорово поработали. Даром что автоматы.
Альтаир стоит высоко, слепит глаза. Из-за этого нет звезд. «Феникс» подкрадывается незаметно. Мы не видим, как возникает где-то вдали звездочка над шахматной доской атмосферы, как она делается ярче, приближается, становится похожей на белую пешку, неотвратимо превращающуюся в ферзя. Нет, мы сразу видим ферзя. Он медленно растет.
Я смотрю на него. Действительно, приближение корабля красиво, Адам прав, но у меня-то опыт гораздо больше. Я ведь космонавт, пусть из средневековья. Матрос Колумба лучше понимал море, чем человек XX века, даже плывущий на теплоходе…
«Феникс» растет. Это он подобрал меня в пустоте 50 лет назад. Вита рассказывала, как это происходило. Хотя команду дала она, «Феникс» — вернее, его кибермозг по имени Фен — все делал сам. Сам посылал катер к обломку моего экспресса, сам его обследовал и сам переправил меня на «Жар-птицу». Оживить меня он тоже мог, но боялся шока. Умный мозг, вероятно. Интересно будет с ним познакомиться.
— Ты не передумал? — спрашивает Адам.
— Нет, — говорю я. — Пойми, я профессионал. Я не готов к роли колониста. Я выбираю космос. Я никогда не привыкну к вашим обычаям. У твоего времени свои взгляды, я их уважаю, но у меня тоже свои взгляды.
Адам молча глядит на приближающийся звездолет.
— В конце концов, если автоматы-терроформисты ушли дальше — значит, таков план.
— Да. Таков План.
Слово «план» Адам произносит с большой буквы, будто речь идет о чем-то божественном.
— Раз так, я иду дальше. Я космонавт, Адам. Мне нравится ваше будущее, но я иду дальше.
— Один?
Вопрос меня не удивляет. Есть масса объективных причин, приводящих к тому, что понятия «бросить женщину» для моих новых друзей не существует. Они мне нравятся, но не за это свое качество.
— Со мной летит Вита.
Момент напряженный. Адам — только координатор, он должен следовать программе колонизации. Если он скажет «нет»…
— А она согласна?
Отличный вопрос. Кто я такой? Средневековый монстр, которому плевать на человеческие желания. Ясно, что я могу увезти Виту насильно. Очевидно, предварительно связав ее и перестреляв половину команды во время поспешного отступления…
— Да.
— Еще кого-нибудь берешь?
Снова отличный вопрос. Отличный от того, что ожидаешь.
— Нет, — говорю я. — Больше никого.
Некоторое время молчим, глядя на облака. «Феникс» отстал от нас, ушел из поля зрения.
— Хорошо, — говорит наконец Адам. — Я, кажется, понимаю, почему все они в тебя влюблены…
Действительно, только
