— Да? — резко спросил Анубис, в упор посмотрев на брата. — И что ты предлагаешь? Просто ждать, когда ты умрешь?
Гор не ответил и тоже взял орешек, но не ел его, а просто крутил меж пальцев. Он отлично чувствовал, как именно на него влияют эти изменения в мире, которые начал Кронос и которые не исчезли с его смертью: как будто кто-то раскрыл клапан внутри самого Гора, и из него медленно утекала жизнь.
Гор умирал.
И он бы хотел быть рядом с братом, прежде чем навсегда исчезнуть. Потому что боги, в отличие от людей, не отправляются в загробные миры. Они просто исчезают — воспоминаниями, пеплом и дождем.
— У меня выходной, — сменил тему Анубис, имея в виду то ли дороги мертвецов, то ли бар. — Мотоцикл внизу. Предлагаю поехать куда-нибудь и нормально поесть.
— Только если я поведу.
Гор не хотел говорить, что Анубис еще не до конца отошел от визита на изнанку Дуата, а их тела хоть и не могут умереть, и восстанавливаются быстро, но попадать в аварию не хотелось бы.
Но Анубис такой заботы не принял бы, поэтому Гор улыбнулся:
— Ты все мои орешки сожрал. Так что должен мне, воробушек.
Проворчав что-то неразборчивое, Анубис вытащил из кармана ключи и кинул на стол. Затушил сигарету и демонстративно подхватил последний орешек из вазочки.
Когда Гор лишился глаза, тело не смогло его восстановить — зато магия оказалась на это способна. Он долго не рассказывал, что видит тем, другим глазом, но Анубис теперь знал, что призраков.
Поэтому и сейчас Гор увидел взметнувшихся мертвецов за мгновение до того, как они облепили Анубиса. Плотно, вязко, белесым коконом, который жаждал утянуть не его тело, а именно божественную сущность.
Пальцы Анубиса вцепились в столешницу, голова склонилась, а плечи напряглись. Пока за его спиной не развернулись темные крылья, сотканные из тех же мертвецов — крылья, которые простирались между мирами, до самого Дуата.
Кокон вплелся в них и исчез, Анубис перевел дыхание.
— Проклятые мертвецы!
Гор убрал пустые чашки и сполоснул их в мойке, давая Анубису окончательно прийти в себя. И обернулся, вытирая руки, как раз в тот момент, когда брат хмурился, читая что-то на телефоне. Повернул его, чтобы и Гор мог увидеть экран.
Сообщение от Сета: «Приезжайте срочно. Оба».
Анубис и Гор переглянулись, и последний успел подхватить ключи, отправляясь к выходу. Ему в спину ударился вопрос:
— Эй, у тебя вообще-то права есть?
— Водить я точно умею.
Сет и Нефтида жили недалеко, в пафосном районе, название которого Гор, конечно же, не помнил. Сет точно не писал бы такого сообщения, если бы это правда не было срочно, но Гор всё равно не торопился.
Ему нравился мощный мотоцикл Анубиса, хотя Гор и получил ощутимый тычок под ребра от брата, когда с трудом вписался в поворот, скользнув по луже.
Дороги опасно поблескивали влагой, у тротуаров собирались кучи пожухлых листьев, и даже в куртке поверх свитера было уже зябко.
Гор мог ощутить, как Анубис позади него распускает темные крылья, невидимые обычным людям. Его сила как бога и проводника мертвецов. Усмехнувшись, пусть этого не видно под шлемом, Гор выпустил свои собственные: золотистые, будто покрытые дымкой.
Люди не могли этого видеть, но наверняка чувствовали. Замечали что-то краем глаза. Непонятное ощущение на границе узнавания. Покалывание в кончиках пальцев.
Но управлять мотоциклом на мокрой дороге так гораздо удобнее, так что Гор прибавил газу, и вскоре они поднимались на лифте к апартаментам Сета. С зажатых в руках шлемов капли воды падали на алый ковёр, и Гор невольно задумался, как они выглядели с точки зрения того человека, что сидел внизу и вроде бы следил за порядком.
— Что случилось? — спросил Анубис, едва Сет открыл дверь.
Терпением он никогда не отличался. Сет хмурился, пропуская их внутрь:
— Амон вернулся.
— С блинчиками и фееричными историями?
— Не совсем.
Гостиная была огромной. С многочисленными диванами, устойчивым запахом благовоний и панорамными окнами от пола до потолка. Квартира в принципе была большой, и в ней удивительным образом сочеталась любовь Сета ко всевозможным современным штукам и страсть Нефтиды к старинному восточному.
Она разливала чай на маленьком стеклянном столике. Гадес и Персефона устроились у дальнего окна. А рядом со столиком, прямо на полу, сидел Амон.
В любой другой момент он бы наверняка подскочил при виде гостей и если и не кинулся радостно обниматься, то уж точно заразил бы своей энергией.
Но сейчас Амон казался потерянным. Закутавшийся в один из пледов Нефтиды, он ощутимо дрожал, хотя сложно сказать, из-за холода или чего-то другого. Светлые волосы растрепаны, он казался воплощенным кусочком осени, той промозглой и наполненной пустотой, что бывает только в конце ноября.
Погасшее солнце.
— Он ничего не рассказывает, — негромко пояснил Сет.
Шлем Анубиса полетел на диван, а сам он опустился на колени перед Амоном. Они всегда были хорошими друзьями, неугомонное солнце и мрачноватая луна египтян.
— Амон? Что случилось?
Вместо ответа тот порывисто дернулся вперед, сжался, как будто хотел спрятаться, и Анубису пришлось неловко его обнять. Он с удивлением глянул на Сета.
Гор видел, что даже завернутого в плед Амона продолжало трясти, а в комнате совсем не ощущалось отголосков его солнечной медовой силы.
Комментарий к 2.
https://i.pinimg.com/564x/d5/9b/24/d59b2473e8c7437800dd24d79bfabddb.jpg
.
Флужу тут ► https://vk.com/weallhavestoriestotell
========== 3. ==========
Больше всего Амон любит солнце. Оно может не сверкать с голубого неба, но дневной свет всегда заряжает энергией, заставляет собственную солнечную силу бурлить по венам, отзываться сразу и четко.
Когда сгущаются сумерки, Амон как солнечное божество слабеет. Не становится беспомощным, но слабеет.
Будто засыпает до утра.
До того момента, пока медовый диск снова не появится на горизонте.
Боги бессмертны. Они не зависят от веры людей, они просто… есть. Рядом. И за тысячи лет либо засыпают, обращаясь в реликты, либо приспосабливаются к миру вокруг.
Амон засыпать не хочет. Ему слишком нравится этот яркий, пульсирующий мир, в котором постоянно что-то меняется. Поэтому он приспособил и ночь под новые, искусственные солнца.
На вечеринке он смеется, запрокинув голову. Светлые волосы потемнели от пота. Амон кажется совсем юным среди таких же людей, которых интересует только этот вечер здесь и сейчас, под рваные ритмы мелодии, о которой никто не вспомнит назавтра.
У людей нет впереди вечности.
Амону нравится танцевать. Дерганый неоновый свет льнет к его рукам, свивается вокруг запястий и запутывается в волосах.
Люди создают новые искусственные солнца, стремясь продлить световой день — и Амон пользуется этим.
Они с Эбби вываливаются на улицу ближе к полуночи, уставшие, но довольные. Амон проводит по влажным волосам и думает, как хорошо, что боги не болеют так, как люди. Тела можно повредить, даже убить, но божественные
