Гадес знал, Зевс и остальные хотят уничтожить Кроноса. Но сам не был уверен, что стоит это делать. Вдруг это тоже станет элементом, после которого продолжит разрушаться Подземный мир?
— Нужна новая тюрьма, — пробормотал Гадес, проводя рукой по распахнутым обсидиановым створкам.
Ему самому сейчас нужна Персефона.
Он вернулся в квартиру, прислушиваясь: тело Персефоны пока перенесли в комнату Сета, чтобы Гадес мог уходить и приходить, не сталкиваясь с Деметрой. Поэтому он с трудом удержался, чтобы в очередной раз не проверить. Но если бы Сеф вернулась, он точно почувствовал.
— Вы что, под кайфом?
Сет нашелся в гостиной. Он стоял с совком и веником, убирая последние осколки его столкновения с Гадесом: Нефтида пригрозила, что если он не приведет комнату в порядок, то спать пойдет на улицу. Сет, конечно, что-то проворчал в ответ, но пошел убираться.
Сейчас он смотрел на явно только появившихся Анубиса и Гора. Они цеплялись друг за друга после перемещения.
— Обкурились?
— Чуточку, — хихикнул Гор. — Было что отпраздновать.
— Я почувствовал какую-то фигню, — заявил Сет.
Гор закатил глаза и явно не желал рассказывать. Пробормотал что-то вроде «мне надо в туалет» и быстренько ушел. Анубис завалился на диван, лицом в подушку, не обратив внимания, что мебельная спинка основательно подпалена.
— Какого черта? — спросил Сет.
— Ты не очень грозно смотришься с совочком, — заметил Гадес, усаживаясь на кресло.
— Сейчас договоришься. Будешь сам всё убирать.
Анубис перевернулся на спину, закинув руки за голову, и Гадес порадовался, что тот отвлек внимание Сета сбивчивым и не очень последовательным рассказом, из которого выходило, что управляет силой он теперь лучше.
Гадес аккуратно поднял собственную, позволил ей вихриться сладковатым ароматом тлена и перестуком костей, в который легко вплелся шелест скорпионов по песку и шум далекой бури — Гадес даже не сразу понял, что это Сет.
Анубис неловко распустил собственную силу, горьковатый запах дыма и нагретое на солнце масло, что вливают в трупы для мумификации. Это оказалось необычным. Гадес и раньше много раз ощущал силу Анубиса, но только сейчас понял, что, когда остальные боги спокойно ее выпускали, Анубис всегда предпочитал сдерживать.
— Не хочу мешать, — Гор топтался в дверях, — но я там дверью ошибся и попал к Персефоне.
Гадес пожалел, что не видел выражение лица Деметры, когда к ней ввалился обкуренный Гор, наверняка еще не сразу понявший, где он вообще.
— Сочувствую, — ровно сказал Гадес.
Сет, всё еще стоя с совком в руках, пожал плечами.
— Да я не об этом, — Гор продолжал мяться. — Там рядом с ней призрак и явно давно. Подумал, вам стоит знать.
Гадес напрягся, Анубис приподнялся на локтях:
— Ее призрак?
— Только если она великовозрастный мужик.
Гадесу было не до смеха. Что еще за призрак? Откуда вообще берутся призраки? Гор их видит?
— Пошли, — резко сказал Сет и бросил совок в сторону.
Его комната, где сейчас разместили Персефону, была больше любой гостевой, так что даже когда набились все вместе, не оказалось тесно. Деметра встала в стороне, теребя кольца на пальцах.
Персефона будто спала. Раны на ее горле полностью затянулись, но прошло уже несколько дней, а она так и не вернулась.
Гор молча указал в сторону тумбочки рядом с кроватью.
— Он не уходит.
— Что говорит? — поинтересовался Сет.
— Откуда я знаю! Я их только вижу. Но кажется, он тут давно.
— Лучше иди протрезвей, — заявила Деметра. — Выметайтесь.
Сет смерил ее равнодушным взглядом, от которого в былые времена начинались пыльные бури:
— Это мой дом. Мы уйдем, когда я сочту нужным. Гор, как он выглядит? Это человек?
— Точно. Он… не знаю, странная одежда. Темные волосы. Он что-то показывает, но я не могу понять. У него шрам на лице.
Гадес заметил, как резко расширились глаза Деметры, как она побледнела — но плотно сжала губы и промолчал. А Гор добавил:
— Он хочет что-то сказать. Но не слышу!
— Я могу попробовать, — неуверенно предложил Анубис.
Он сделал шаг по направлению к тому месту, о котором говорил Гор. И можно было ощутить мягкие волны его силы, полные перешептывания далеких песков на дороге, отдававшихся в теле жаром разогретого после целого дня асфальта.
Анубис стоял молча долго, очень долго. Гадес не мог видеть его лица, но заметил, как нахмурился Сет. Как сделал шаг по направлению к Анубису. Как ненавязчиво подхватил, когда тот покачнулся, как будто растерялся в пространстве.
— Инпу?
Тот вздрогнул от звуков собственного имени, тряхнул головой:
— Это ее отец.
— Нет, — резко ответила Деметра. — Ее отец был смертным и умер много лет назад.
— Всё так. Он остался на земле. Не ушел ни в одно из загробных царств.
Деметра побледнела, уставилась в тот угол, где должен был быть призрак. Гадес не видел ничего, кроме старой лампы, отбрасывающей круг света.
— Он говорит, вы должны позвать ее, — Анубис повернулся к Деметре и Гадесу. — Вы оба. Она же никогда не возвращалась как богиня. Помогите ей.
— Но глава пантеона, — нерешительно начала Деметра.
— Нет. Это не его дело. Вы должны позвать ее. Вас она услышит.
Анубис снова тряхнул головой, как будто пытался отогнать навязчивый голос — или мертвецов. Гадес перевел взгляд на Деметру. Она стояла бледная, нахмурившаяся, но кивнула.
Они встали по обе стороны от кровати Персефоны, и Деметра первая мазнула по комнате своей силой тугих спелых колосьев, запахом перегнивших яблок и теплым ветерком.
Вернись.
Гадес присоединился к ней, позволил мертвецам виться вокруг него плащом, темным тугим коконом, через который к Персефоне тянулся и Подземный мир.
Вернись.
Гадес не двигался с места, но касался кожи Персефоны невидимыми крыльями ночных мотыльков. Каплями воды, что видны на паутине в лунном свете. Каждым мгновением, которое их связывало — он хранил в памяти их все.
Вернись!
Он ощутил это так, будто кольнуло сердце, короткую резкую боль, после которой его собственное несколько мгновений билось в унисон со вновь возродившимся сердцем Персефоны.
Она распахнула глаза и сделала первый вдох.
Она всегда была его храмом.
Единственной богиней, священным пристанищем. Персефона возвращалась к Аиду, прятала у него на груди голову, зная, что он защитит от любой опасности, реальной или мнимой. Но и он прикрывал глаза, вдыхая запах ее волос. Он знал, что она — его дом, его храм, его спасение во тьме.
Деметра ушла — после чая и разговоров отправилась к Зевсу лично рассказать, что произошло. Гадес сильно сомневался, что Зевса заинтересует, особенно сейчас, но он был рад, что Деметра не осталась.
Он и
