Он отпил еще вина, помолчал, а Гадес терпеливо ждал.
— Геката не смогла бы уничтожить Подземный мир, — повторил Зевс. — Но Кронос может. Легко.
Утром Зевс вернулся в мир людей. Разбираться с прибывающими в Лондон богами и держать связь: не начнут ли просыпаться на зов Кроноса другие древние существа, которых боятся даже боги. И еще Зевс хотел выяснить, откуда Геката узнала, как открыть врата в Тартар.
Это всё было днем. Вместе с утомительными рутинными делами Подземного мира. Но в основном Гадес оставался здесь из-за ночей.
Тогда никто не мог помешать им с Персефоной закрыться в спальне и заново наслаждаться друг другом — и физически, и за разговорами до утра, чтобы поспать пару часов и вновь вернуться к делам.
Персефона была рядом с ним, наконец-то в полной мере. И едва ли не первое, что она сказала, когда они разобрались с распахнутыми вратами:
— Я не хотела потери памяти.
Они действительно говорили об этом с Гекатой жизнь назад. Персефона отказалась. Ей нравилась мысль пережить всё, как в первый раз, но она понимала, насколько это будет тяжело Аиду — и отказалась.
Видимо, ее согласия и не требовалось.
Гадес не понимал, зачем это нужно Гекате. Да, конечно, ослабить Подземный мир и его, но к чему такие сложности? Он не понимал, а Персефона только грустно качала головой:
— Она завидовала мне, Аид. Потому что у меня есть Подземный мир, друзья. Ты всегда ждешь меня. А ее никто никогда не ждет. Даже мать… ее волную я, дочь от любимого мужчины, но не Геката, плод случайной связи.
Гадес не желал думать ни о Гекате, ни о Кроносе.
Он хотел оставаться в Подземном мире, а ночами обнимать жену, зарываться лицом в ее невозможно рыжие волосы, пахнущие цветами и тьмой. Проводить руками по ее белой коже, ощущая, как тело отзывается на ласки.
Они катались к дальним виноградникам, где обитали остроухие воплощения душ, Цербер радостно валялся среди кустов, чуть не помяв парочку.
Они наполняли огромную мраморную ванную и вдвоем купались в черной, как ночное небо, воде, среди плавающих лепестков душистых цветов.
На восьмой день после открытия врат Тартара, к Гадесу явился Танатос. Он старался не попадаться на глаза после того, как Гадес запретил ему покидать Подземный мир и завалил нудной работой, которую тот терпеть не мог.
Поговорить он пришел не об этом.
— Почему ты не хочешь найти Макарию?
— Я хочу, — ответил Гадес, — но не могу. Цербер не взял след. Макарию Геката в Подземный мир не приводила, только ее кровь. Она может быть где угодно. Без памяти о прошлом.
— Позволь мне заняться поисками.
— Нет.
Гадес видел, как Танатос стиснул кулаки, но промолчал.
— Ты мне не доверяешь, — сказал Танатос.
— А с чего должен? Ты едва не прикончил Амона и убил Осириса. Тебя должны судить, как Фенрира.
Танатос встретил взгляд Гадеса, не опустил глаза, не дрогнул, хотя и без того бледное лицо побледнело еще больше. Танатос прекрасно понимал, чем мог закончиться такой суд.
— Я… благодарен, что ты не сделал этого.
— Только из-за твоего брата, — честно сказал Гадес. — А то бы устроили тут драму.
Танатос опустил голову и поклонился. Он ушел заниматься делами Подземного мира, а Гадес задумался, что он действительно засиделся. И как бы ему ни нравилось тут, не стоило прятаться от того, что может происходить.
Сеф вернулась в мир людей рано утром, а Гадесу пришлось задержаться из-за очередных светильников, которые отказывались гореть в трети города.
Квартира Сета казалась тихой — пока из гостиной не раздался смех, то ли Анубиса, то ли Сета.
Они оба были там. Анубис лежал прямо на полу, заложив руки за голову и уставившись в потолок. Еще не стемнело, из окон доставало сумрачного света, такого холодного на контрасте с теплыми лампами. И жесткими тенями, из которых соткались псы, лениво развалившиеся вокруг Анубиса.
Сет сидел на диване, у него на коленях устроилась одна из собак, и Сет чистил ее маленькой и наверняка жесткой щеткой. В комнате стояла настоящая жара, отопление явно было выкручено на максимум, так что Сет сидел без рубашки, показывая многочисленные татуировки, украшавшие его спину, плечи и грудь.
— Аид! — радостно сказал Сет, растягивая гласные. — Решил выбраться на свет?
Скептически покосившись на окно, где смеркалось, Аид уселся напротив Сета.
— Ты причесываешь собак?
— Не причесываю, а чищу. Ты вот когда последний раз Цербером занимался? — Сет укоризненно ткнул щеткой в сторону Гадеса. — Вооот! Однажды он на тебя обидится.
— Трижды, — хихикнул Анубис с пола.
На стеклянном столике перед ними был разложен какой-то мусор, то ли обрывки бумаги, то ли какая-то трава. И тут наконец-то Гадес понял.
— Да вы обкурены!
Анубис умудрился пожать плечами, не меняя позы. Сет спокойно продолжил чесать пса, только сказал:
— Зануда.
Гадес начинал потихоньку злиться:
— Один из самых грозных титанов вырвался на свободу, он тут всех может уничтожить и разбудить древних чудовищ, а вы решили накуриться?
— Аид, от того, что мы будем унывать или круглые сутки делать вид, что занимаемся делом, ничего не изменится. Зевс всех поднял на уши, так что боги ищут Кроноса и думают, как его победить. Можно иногда и расслабиться. Не этим ли ты занимался с Сеф в Подземном мире?
— Мы с ней не виделись целую жизнь.
— Ну, а я с травкой не виделся целую жизнь.
Сет казался расслабленным, пес на его коленях тянул остроносую морду, чтобы попасть под щетку, почти как делают кошки, Анубис начал что-то напевать без слов. Курить Гадес не хотел совершенно, поэтому просто откинулся на спинку кресла.
— И что, много здесь богов?
— Достаточно. Они почему-то решили, что теперь собираться вместе не страшно. Зато смотри, что мне сделал Ганеша!
Сет прижал рукой недовольного пса и указал на грудь, где красовалось свежее чернильное изображение скорпиона. В прочие замысловатые завитки он вписался отлично.
Татуировки было не так-то просто нанести на тело бога, слишком быстро на нем заживали любые раны, поэтому рисунками занимались специальные боги, один из них — Ганеша из индуистского пантеона. Да и траву наверняка притащил тоже он.
— Скорпион же символ Исиды, — сказал Гадес.
— Да пусть эта Исида… гм, короче, мне нравится.
— Исида объявилась, что ли?
Сет фыркнул:
— Ага. Внезапно.
— Она решила, что мне требуются ее наставления, — отозвался с пола Анубис. — Так и заявила, представляешь! Вся такая в белом и золотом, явилась к Зевсу. Тоже, наверное, помогать советом.
Гадес отлично знал, что между Анубисом и Исидой нет особой любви. Не удивительно, он все-таки
