Надо понимать, что голубь в этой местности птица настолько обычная, что даже сотней голубей, появившейся здесь внезапно, никого не удивишь. Конечно, белый без примесей голубь – птица более редкая, чем, скажем, голубь серый. Но если бы такая редкая птица попалась вам у дороги или просто пролетела мимо, вы бы никогда не обратили на нее внимания. Потому что в этом не было бы ничего символического. Но стоит в любом бессмысленном стечении обстоятельств найтись крупице символизма, и человек смекает – это не просто так.
После того как стрелки произвели прощальный залп, следовало немного постоять в тишине, прежде чем закапывать. Кузнецов так и стоял, не шелохнувшись, а Казимир и Пафнутий тайком изучали облачения друг друга на предмет соответствия моменту. Я же думал, что, наверное, следовало произнести откровенную речь, и мысленно корил себя за малодушие, но успокаивался тем, что Писателю это уже не так важно, а мне говорить откровенно сегодня не стоило. И вот в этот момент, когда все замерли в тишине и только камеры паломников продолжали жадно фиксировать каждый момент происходящего, с неба, в буквальном смысле, спустился белый голубь и сел на крест будущей могилы. Событие само по себе заурядное, но здесь и сейчас оно приобрело сакральный смысл. Я услышал, как у людей вокруг и даже у циника Пафнутия перестали биться сердца и остановилось дыхание, как все они с необычайным вниманием вслушивались в шелест крыльев и тихие горловые звуки птахи. И тогда случилось еще одно случайное событие – проплывающее облако открыло солнцу вид именно на это место и голубь вдруг из белого превратился в огненно-белого. По рядам присутствующих прошел вздох, который ни с чем не перепутаешь. Это был вздох изумления и благоговения.
Вся эта весенняя свежесть и тишина посреди многотысячной толпы даже меня подкупили своей ветхозаветной прелестью. Но голубя все же стоило поймать и передать Армстронг для опытов, пошутил я про себя. Однако тут случилось что-то еще, совершенно не имевшее бы значения в иных обстоятельствах, но колоссальное по силе воздействия именно сейчас, – птичка легко вспорхнула, сделала несколько артистичных взмахов крыльями в лучах солнца и удалилась в сторону леса, где ее уже нельзя было отличить от других птиц. Если бы у меня был радиоуправляемый голубь, сценарий поведения которого я бы согласовывал, и то не могло бы выйти лучше. Состояние общего экстаза, крики ликования и вздымаемые в воздух руки, – все говорило о том, что дело сделано. Я рассчитывал привлечь всеобщий интерес к похоронам, но даже не надеялся на такой счастливый случай и такой невероятный успех.
Оставалась еще одна маленькая деталь. Краем глаза я заметил, что голубь не терял времени даром и явил миру неоспоримые доказательства того, что он был обычной птицей. Рукой я показал – закапывайте, а сам, продолжая следить за улетающим в сторону леса Святым Духом, воровским движением стер с креста птичье дерьмо. Все тем же носовым платком.
– Борис, – услышал я за спиной и невольно вздрогнул.
– Да, Преподобный, – ответил я, уже улыбаясь.
– Что бы ты ни думал, я не собираюсь отменять твои директивы. Это было бы нечестной игрой.
– Рад слышать, – ответил я. – Очень благородно. Значит, я могу рассчитывать на то, что Разлом откроют для верующих?
– Да. Но у меня есть свои планы. Мы пришлем в твой штаб график мероприятий. Чтобы ты случайно им не помешал.
– Спасибо, Преподобный, – ответил я с расстановкой. – Можешь рассчитывать на меня. Мы мероприятий больше не планируем и вам не помешаем.
– Чудесно! С Богом, сын мой. – Он удалился.
У него нельзя было отнять ни прозорливости, ни уверенности в себе. Если бы еще он не был мерзавцем…
Я не ждал…
…Голубя, а он прилетел. В отличие от многих животных голуби создают семью на всю жизнь. В отличие от многих птиц они не совершают перелет в теплые страны и находят убежище там, где живут. Им нужна пшеница, а значит, человек. Голуби не случайно символизируют мир.
До его появления я думал о злом Боге, который создал людей, и о том, как он просчитался, допустив в этом мире символы. Они были нужны ему самому. Но теперь символы – это наш шифр, наши позывные, чтобы говорить с Богом света. Удивительная ирония. А ведь я раньше не понимал, что значит существовать идеально. Теперь понял и почти засмеялся от того, как это просто. Мне объяснила умная малышка Афина.
– Идеально то, чего нет, – сказала она. – Оно не существует. Не существует материально. Не существует никак. И когда мы хотим понять и почувствовать, что это такое, надо начинать именно с этого. Принять, что его нет. И только тогда оно неожиданно начинает появляться для нас в своем истинном свете.
Еще малышка Афина рассказала мне, что злой Бог Демиург создал материальный мир, в котором вообще нет никакого смысла. Есть только предметы, а что могут предметы? Со-ударяться друг с другом, разлетаться в стороны, прикрепляться друг к другу, разрушаться, и все. Если бы Демиург не вплел в этот мир немного света, то все эти соударения оставались бы только темным перемешиванием.
– Завидуя Богу света, он позаимствовал крупицу идеального и создал из тьмы и света уродливый суррогат, то есть нас, – засмеялась Афина. – Благодаря свету внутри, мы способны видеть его во всем, куда он попал и на что распространился. И куда ведут его следы – через пещеры и туманы к царству света, которое сияет, озаряя все вселенные и все миры.
Я удивлялся и радовался тому, насколько умна девочка Афина. Так от разных людей я очень быстро узнавал очень много. Например, наложение рук, как учил Усуи, позволяет распознать разумную энергию в материи тела и направить ее в русло гармонии. Поэтому у палатки любезного Абу Бакра я практиковался в рейки. В моих руках было тепло, и даже не касаясь тела больного старика Рафаэля, я чувствовал, как это тепло растекается по его спине. Мой сегодняшний господин не был против наложения рук и считал, что исцеление приходит все равно не из рук, а из Аль Корана, и приветствовал мое доброе намерение добрыми знаками. А я хотел поскорее испробовать то, чему научился вчера.
Здесь было много мудрых людей. И все меня чему-то хотели научить и радовались, как легко я учусь и как славно у меня все выходит. Один из стариков по имени Широ рассказал мне, что вера имеет праведные и неправедные пути.
– Праведный путь начинается с веры в самого себя, – говорил он. – Веры в свое существование и свою волю.
– Как же так? –