Потом мне рассказали, что, когда Шуи переместил последний шар на свободное поле, ему удалось продать часть акций, но почти за бесценок. Акции iStar стоили триста долларов за штуку. Путем несложных вычислений можно понять, что после всех манипуляций Шуи смог вернуть себе только третью часть своей водной империи, так как именно столько у него было денег после продажи активов iStar. Две трети водных ресурсов теперь оказались на открытых торгах. Чтобы вернуть себе остальное, бизнесмен должен был перевести другие свои активы в ликвидность и скупать акции с открытого рынка, где они теперь торговались Центральным Банком. Понимая это, Шуи со своей охраной стремительно покинул ВИП-зону.
Лекарство наконец дало сильное облегчение, и я приоткрыл левый глаз. Глаз наполнился кровью, веки сильно отекли, но я видел. Сквозь дымку, мутно, но видел. Я посмотрел на экран. Пуск последней ракеты все больше затягивался, а акции iStar против ожиданий росли в цене. Это уже не занимало меня, как раньше, но я все же хотел знать, что будет дальше. Кто-то, по всей видимости, неистово скупал акции с рынка. Кто-то, кто ждал этого момента и точно знал, когда он наступит. Мне стало так жаль себя, что я почти заплакал. Мое внимание, однако, привлек новый хлопок и звук, словно от зажженной гигантской спички. Я не видел, что происходит внизу, но оператор ловко перевел объектив на взлетающую ракету, которая вот уже пять секунд набирала высоту. Десять. Двадцать. Никто не дышал. Еще немного, и вот объект отбрасывает ступень и выходит из плотных слоев атмосферы Земли.
Я опустил тяжелый взгляд с экрана на собравшихся. Армстронг со слезами на глазах подошла к Лазареву и, склонившись, поцеловала его руку. А затем прижалась к ней щекой. Это был жест, который ни с чем не спутаешь. Я догадался, что они были связаны не только деловыми отношениями. Со стороны этого человека было просто бесчестно подсовывать мне самых близких для него людей и не рассказать мне об этом. О чем он вообще думал?! Мне снова захотелось плакать, но я не успел, так как Армстронг совершила неожиданное. Она бросилась бежать через кордоны к Разлому. Я точно знал, куда и к кому она бежит.
Ей не суждено было обнять Клавдия, так как в то же мгновение кто-то громко отдал приказ арестовать Екатерину Армстронг. Голос доносился из-за кордона, но я его узнал. Мой старый приятель полицейский всегда появлялся в подобных ситуациях. Как будто он всегда стоял где-то поблизости и ждал самого подходящего момента. Полицейский посмотрел на меня и скривил губы от неприятного зрелища, какое я теперь представлял, и дал какие-то распоряжения. Его взгляд как бы говорил: я же предупреждал. Затем он с двумя подопечными подошел к Елене Романовне и что-то прошептал ей на ухо. Она одобрительно кивнула. Тогда полицейский официально выпрямился, откашлялся и сообщил:
– Господин президент, вы арестованы.
– Что? – Гарант конституции с трудом отвлекся от экрана, где теперь показывали только пустое небо.
– Господин президент, вы арестованы, – добросовестно повторил полицейский.
Никто из присутствующих охранников и спецназовцев даже не шелохнулся. Судя по всему, акция была спланирована. Президент, как ни странно, тоже не пытался сопротивляться, но на него все же надели наручники и вывели. Полицейский ушел с ним. Вслед за президентом мимо меня провели Армстронг, тоже в наручниках. Видя все это, Мухаммед поспешил покинуть ВИП-зону. Преподобный, кажется, ретировался уже давно. Зона для особо важных персон резко опустела.
– Ну что, вы довольны? – спросил я Елену Романовну, через боль приподнимаясь на носилках, когда меня пронесли мимо нее.
– О чем вы? – спросила она, подписывая документы и стараясь не смотреть на меня.
– Вы теперь ИО президента, – сказал я с трудом.
Она все-таки увидела мое жалкое состояние и гордо добавила:
– Какое это имеет значение? Это не привилегия, а долг. Мы все выполняем свой долг. В этом наше предназначение.
Она тоже поспешила выйти. По пути в лазарет ко мне подошел Кулик. За нами несли Лазарева.
– Вы? – сказал я.
– Удивлены? – отозвался Кулик без тени жалости ко мне.
– Нет. Значит, вот на чьих руках кровь людей в первых семи ракетах, – сказал я с упреком, хотя травма изменила мой голос, и я мог не утруждать себя интонациями. Я сам звучал как упрек.
– А, вы об этом. Ну, они в безопасности, не волнуйтесь. Вы, кажется, уже знакомы с подземным лабиринтом. Они там.
– Хм… – Удивительно, но, несмотря на крайне унизительное положение, в котором я теперь находился, весть о спасении этих людей или не людей меня утешила. – Спасибо.
– За что?
Я не ответил. Кулик хмыкнул, а потом после паузы сказал:
– Вы удивительный человек, Борис Андреевич. Но очень предсказуемый. Обычно эти качества не сочетаются у одного человека, но в вас они уживаются. Несмотря на то что вас так просто прогнозировать, все, что вы делаете, удивляет.
– Хватит, – сказал я, – идите. Празднуйте победу. Ваш Иштар улетел, куда вы хотели.
– Ну вот, я же говорил. Вы удивительный человек. Ну, при чем здесь Иштар? Все, что мы хотели, – вода. Только вода, и ничего больше.
Я вспомнил, как Лазарев говорил мне про воду, но не принял этого всерьез.
– Вода?! – закричал я. – Вы что, издеваетесь? А как же Марс? Все было только фарсом? Мой глаз?! Посмотрите, что вы сделали со мной!
– Борис Андреевич, вы сильно утомились, – сказал Кулик, – вам пора отдохнуть.
С этими словами он вколол мне что-то в шею. Я отрубился.
Когда я пришел в себя…
…Увидел, что оказался в совсем другом месте. Я лежал на берегу озера, а рядом были какие-то люди.
– Простите, – спросил я. – Что со мной случилось?
Три старика переглянулись, один из них, с длинными белыми волосами, сказал:
– Мы думали, ты нам скажешь, Иоанн. И ждали здесь, пока ты придешь в себя.
– Иоанн? – сказал я, понимая, что меня спутали с другим человеком. – Простите, вы ошиблись. Мое имя Клавдий.
Старики снова переглянулись.
– Нас призвал сюда ты, Иоанн, – сказал старик с черными волосами. – Чтобы узреть Христа. Поэтому мы пришли.
– Это ошибка, – сказал я. – Я никого не звал сюда. Мне очень жаль.
Один из стариков, ниже всех ростом и с круглым лицом, сказал:
– Мы старцы Олаф, Чоэпэл и Амос. Все знают, зачем мы здесь. И ты, Иоанн, должен объяснить нам, что произошло. И что мы будем говорить людям. Мы уже не мальчики, но то, что мы видели, не укладывается в наши головы. Не испытывай нас и скажи, в чем истинный смысл всего, что произошло. Ибо мы страдаем от своей близорукости.
Я хотел и в третий раз повторить, что я
