— Какая жалость, — печально вздохнул Леголас. Он был многое отдал за то, чтобы Бард продержался чуть дольше (а виной всему его фривольные игры под столом! Вот сколько раз отец говорил ему не перебивать аппетит сладким! Всё как об стенку горох…). Теперь, когда человек, наконец, перестал обращаться с ним, как с фарфоровой куколкой, которая могла рассыпаться в его руках на тысячу осколков, если слишком сильно сжать её, принц мог бы продолжать делать то, что делал, целую вечность.
Одного движения шаловливого язычка и обольстительной улыбки демона оказалось достаточно, чтобы вызвать восьмибалльное извержение вулкана. Бард в порыве страсти был отнюдь не ласков. Если честно, было чертовски больно! Но принцу было плевать на боль в тот миг. Полностью растворившись в оргазме Барда, он с дьявольской улыбкой наблюдал за тем, как коварная вода низвергла несокрушимого каменного великана с его пьедестала.
Потом Леголас самодовольно утверждал, что когда человек засадил ему в горло свой член по самые яйца, яростно сжимая его бесценные волосы в своём кулаке, он прокричал сразу два имени — его и Трандуила. Хотя Трандуил настаивал на том, что это был всего лишь плод его бурной фантазии или болевой шок.
Лишь одно обстоятельство омрачало его триумф. Обидно и горько было признавать сей факт, но Трандуил оказался прав. Впрочем, как и всегда. На вкус смертные не слишком-то отличались от эльфов.
====== Часть 13. Укрощение строптивого принца ======
Леголас грациозно поднялся на ноги и уже через мгновение восседал верхом на Барде. Подчёркнуто медленно и в высшей степени эротично эльф слизал остатки спермы и слюны с влажных распухших губ, как будто то был самый изысканный деликатес, из когда-либо им вкушаемых.
Бард всё ещё пребывал в блаженной прострации и вряд ли хоть что-то понимал после крышесносного оргазма, что подарил ему демон искушения. Но вот его тело как будто жило само по себе. Руки на автомате обняли прекрасное создание за талию и притянули к груди, не желая расставаться с таким «сокровищем». Синие озорные глаза на краткий миг встретились с карими, но то, что мужчина увидел в глубине этих глаз, заставило содрогнуться даже видавшего виды контрабандиста.
«О Боги!» — это всё, о чём успел подумать Бард, прежде чем нетерпеливые, не знавшие усталости, всё ещё хранившие его вкус губы взяли его в плен. Бард растворился в этом страстном и пылком поцелуе, совершенно позабыв о том, что у этих покоев, равно как и у прекрасного юноши есть хозяин.
— Не будь таким собственником, — вернул его с небес на землю низкий голос с сексуальной хрипотцой.
Но ещё до того, как Бард смог понять, кому Король адресовал сие замечание, Леголас разорвал поцелуй и с опаской посмотрел вверх, встретившись взглядом с отцом.
— Прости, Ада, — печально вздохнул юноша и виновато потупил глазки. — Я не привык делиться своими игрушками.
— Ты совершенно отбился от рук, pen-neth, — мрачно улыбнулся Трандуил.
Леголас нарочито медленно поднял взгляд синих невинных глаз на отца, позволяя вееру длинных чёрных ресничек взмыть вверх. Игра, в которую играли эти двое, была порочна до самого основания. Но хотел Бард того или нет, он уже оказался втянут в неё и оставалось лишь гадать, был ли он полноправным участником игры или же всего лишь игральными костями, которые попеременно оказывались то во властных руках Трандуила, то в шаловливых ручонках его сына.
— Боюсь, это было неизбежно. Ведь я единственный сын Короля, — Леголас осторожно положил руки Барду на плечи и подтолкнул себя вверх, чтобы встретиться с глазами и губами Трандуила.
Розовые соски с митриловыми колечками как назло оказались прямо перед глазами мужчины, гипнотизируя. У Барда даже закралось подозрение, что эльф сделал это нарочно. Когда же мелкий уёбок ещё и наклонился вперёд, а одно из серебряных колец коснулось губ Барда, как будто объясняя недалёкому смертному, чего желал обладатель этого самого колечка стоимостью с небольшую деревеньку в Шире, смутное подозрение трансформировалось в чёткое убеждение.
— Коварный лесной народец, — проворчал Бард, но всё же слегка приоткрыл губы, принимая навязчивое приглашение. Немного поколебавшись, мужчина взял колечко в рот и потянул на себя, поигрывая языком на затвердевшем кусочке плоти, хотя сомнение по поводу того, что это должно быть безумно больно, всё ещё терзало его отзывчивое сердце. Правда, сомнение развеялось, как дым, стоило ему почувствовать, как электрический разряд прошёл сквозь тело юного эльфа, заставив того дрожать от удовольствия.
— Блядь! — выдохнул Леголас в губы своего сира и впился ногтями в плечи Барда, окончательно убедив последнего в том, что пирсинг не только не причинял юному эльфу неудобств, а, по всей видимости, даже заводил.
Бард вонзил в нежную плоть зубы — совсем не нежно, стоит отметить, — и был вознагражден громким эротичным стоном, который Трандуил испил до дна. Смертный не мог видеть, чем занимались эти двое, ведь в данный момент он находился внизу пищевой цепочки, но это уже не имело никакого значения, поскольку он окончательно и бесповоротно слетел с катушек и теперь вгрызался в твёрдый сосок, как голодный зверь.
Не желая оставаться в долгу, Леголас в отместку расцарапал ему грудь и, забывшись на долю секунды, легкомысленно позволил себе разорвать поцелуй и подался вперёд, заставляя смертного почувствовать, как сильно желал его принц Эрин Гален.
— Не припоминаю, чтобы я позволял тебе подобные вольности, — окатил его холодным взглядом Трандуил, жестоко намотал на кулак длинные белоснежные волосы и резко запрокинул голову сына, заставляя смотреть себе в глаза.
Леголас зашипел от боли и испуганно забился в руках Барда, как пичужка в клетке. Но лишь на мгновение. Потому как в следующий миг, юноша с совершенно невинной улыбочкой заявил, демонстративно потираясь пахом о живот Барда, совершенно не заботясь о том, что обо всём этом думает его Ada, как будто нарочно провоцируя и без того взбешённого Короля:
— Время от времени я позволяю себе некоторые вольности и принимаю собственные решения. Если память мне не изменяет, вы никогда не жаловались, милорд.
— Если память мне не изменяет, то твои вольности и своеволие никогда не доводили тебя до добра, князь. Мне казалось, ты усвоил урок. Но, возможно, я ошибаюсь. Так же, как я заблуждался всё это время относительно того, что за почти три тысячи лет смог-таки обучить моего невоспитанного дикого отпрыска правилам поведения в приличном обществе, — резко осадил зарвавшегося щенка отец.
— Это было так давно, а у меня такая короткая память… Вы совершенно правы, милорд. Мне просто необходимо
