— Хозяин… Мне определённо нравится, как это звучит, Леголас, — промурлыкал сыну в губы Трандуил и ворвался в его рот хищным поцелуем. Он наклонил голову Леголаса чуть набок, чтобы Бард мог во всех подробностях полюбоваться тем, как он целует собственного сына, и как ни в чём ни бывало запустил руку в его леггинсы. — Боюсь, пришло им время пасть, — бескомпромиссно заявил Король, не отрываясь от сладких губ, и одним резким молниеносным движением сорвал с принца остатки одежды. Ткань затрещала по швам и слетела на пол, разорванная в клочья.
— Животное! Они стоили целое состояние! — прошипел Леголас. Это была его любимая пара, и отец прекрасно знал об этом!
Но Трандуил лишь рассмеялся в ответ.
— Разве ты за них платил из собственного кармана? — поддразнил сына отец. — Не волнуйся, тыковка, пока я благоразумно не подпускаю тебя к сокровищнице, банкротство нам не грозит.
— А не пойти ли вам в жопу, милорд?!
— Увы, но это физически невозможно, а то я уже давно был бы глубоко в ней. Но за неимением лучшего я схожу в твою, малыш.
«О БОГИ!» — вздохнул Бард, наблюдая за этой сценой с широко раскрытыми глазами. То, что творили эти двое, было в корне неправильно, и, тем не менее, разговор отца и сына был столь возбуждающим. Даже несмотря на то, что всего пару минут назад он побывал во рту у Леголаса, что-то вновь зашевелилось в чреслах.
— То есть моя великолепная жопа стоит у тебя на каком-то жалком втором месте?! — возмутился Леголас.
— Скорее на жалком третьем месте, тыковка, — облизав поджарое тело убийцы дракона плотоядным взглядом, ухмыльнулся Трандуил.
— Ублюдок!!! — прошипел оскорблённый до глубины души принц и с такой силой толкнул отца в кресло, что у Барда сердце ушло в пятки. По всей видимости, Трандуил тоже не ожидал подобной фривольности, поскольку на его лице читалось ровно то же удивление, что и на вытянутой физиономии Барда.
— Что ты себе позволяешь, щенок? — грозно рыкнул на обнаглевшего юнца Трандуил. Но тот нисколько не впечатлился и с абсолютно невозмутимым видом оседлал сурового Короля.
— Выполняю ваш приказ, милорд, — буркнул принц, устраиваясь поудобнее на коленях отца. — «Я твой Король и желаю трахнуть твою узкую дырочку, а не ротик», — разве это не ваш приказ, мой Король?! Но поскольку вы забыли уточнить, как именно вы желаете меня трахнуть, уж простите, если я оставлю это решение за собой.
На самом деле, Леголас понятия не имел о планах Трандуила на его счёт, если тот вообще что-то планировал. Но, будучи прижатым к стулу весом его тела, Король уже не мог вынашивать никаких планов, что юношу вполне устраивало.
Бард бесцеремонно уставился на прекрасное создание Илуватара, позволяя своим глазам изучать совершенное тело в мельчайших подробностях, пока те не замерли в благоговении на упругих ягодицах эльфа.
«Это… и многое другое может стать твоим», — всплыли в памяти смертного мужа слова бессмертного порочного создания. Лишь сейчас Бард в полной мере осознал, сколь щедрый дар Король преподнёс ему.
А между тем, два совершенных создания замерли в нескольких дюймах друг от друга, так и не соприкоснувшись губами, два эльфа, похожие друг на друга, как братья, между которыми пролегло почти осязаемое напряжение.
— АЙ! — взвизгнул Леголас, когда его ягодицу обожгло огнём. Принц зашипел и потёр ужаленное место, непонимающе заморгав. — За что?!
— Дерзил старшим, — озорно ухмыльнулся Король.
Следующий шлепок был куда сильнее, чем предыдущий. В этот раз Бард и Леголас ахнули в унисон.
— АЙ!
— Перечил Королю, — ответил на немой вопрос, застывший в глазах сына, Трандуил, прежде чем снова опустить руку на некогда белоснежный зад отпрыска.
— АЙ!!!
Трандуил молчал.
— А ЭТО ЕЩЁ ЗА ЧТО?! — не выдержал принц.
— Бонус, — одарил сына обворожительной улыбкой отец. — Просто потому, что я знаю, как тебе это нравится.
— Hannon le, — ласково промурлыкал Леголас, нежно убрав выбившуюся серебряную прядь с лица Трандуила.
С королевской семьёй Эрин Гален определённо всё было не так, как это принято в нормальных семьях. Отец и сын были невероятно грубыми по отношению друг другу, но в то же время такими нежными и влюблёнными. Знание, что они оказали ему такое доверие, приоткрыв занавес своей скрытой от посторонних глаз жизни и впустили в неё его — жалкого смертного! — заставляло его сердце трепетать, хоть он и знал, что это в высшей мере порочно и неправильно. Бард с вожделением наблюдал, как краснеет кожа цвета слоновой кости, и проклинал себя за слабость, но его члену было плевать с большой колокольни на нормы морали. Он желал это преступно прекрасное и развратное создание, хоть и знал, что оно принадлежит другому. Тому, кто в данный момент пребывал на вершине блаженства, учитывая, что Леголас орудовал в его леггинсах.
— Боюсь, на вас слишком много одежды, мой Король, — прошептал Леголас в губы отца, с нескрываемым раздражением расправляясь с бесчисленными пуговицами на тяжёлых одеждах Владыки. В принципе, Бард был полностью единодушен с заявлением принца.
— Так намного лучше, — донёсся до ушей Барда вздох облегчения, когда тяжёлая сатиновая мантия и шёлковая туника приземлились на пол у ног Его Величества.
Лишь однажды Барду посчастливилось видеть Короля Эрин Гален таким неформальным. Таким же, каким он был в ту зимнюю ночь, когда они разделили постель в руинах Дейла. Искренне и тёплое воспоминание, согревавшее его долгими одинокими ночами, когда за закрытыми ставнями завывал ледяной ветер.
Бард позволил глазам задержаться на алебастровой коже, которая, казалось, переливалась россыпью бриллиантов в мерцающем свете догорающих свечей, наблюдая как переливаются под ней стальные мышцы.
К его удивлению, Трандуил даже пальцем не пошевелил, позволяя сыну делать с ним всё, что тот пожелает. И Леголас делал…
Он покрыл грудь отца сотней невесомых, как прикосновения крыльев бабочки, поцелуев, беззастенчиво боготворил его соски и проложил трепетную дорожку из поцелуев к его шее, прежде чем посмотреть в родное лицо и робко замереть всего в нескольких миллиметрах от желанных губ. Сын и отец обменялись несколькими словами на Синдарине, которые Бард не смог бы понять при всём желании, прежде чем схлестнуться в страстном поцелуе.
Это зрелище будоражило кровь похлеще терпкого вина и безумия битвы. Одна рука Трандуила придерживала сына за затылок, запутавшись в золотых волосах, а другая покоилась на его талии, вжимая сына в себя. Но не это возбуждало воображение Барда. То было выражение столь схожих внешне лиц, тихие умоляющие стоны, окрасившие полумрак гостиной, подобно отблескам дикого пламени, их поцелуй, как будто для них не существовало никакого завтра. Барду не доводилось видеть ничего более чувственного. И никогда прежде он не думал,
