***
— Вот это, Схоластика, — я указала на букву «А» в книге и предложила ей скопировать её на лист бумаги, который лежал перед ней.
Кажется, у неё были проблемы с пониманием, поэтому я прошла вперед и написала маленькую «а» в верхней части страницы.
— Твоя очередь, — сказала я, вручая ей ручку.
Она посмотрела на меня, затем на бумагу, и нацарапала что-то совершенно другое в углу.
— Вот так: «А», — сказал я, когда написала букву.
Она отлично повторила звук, но её «A» была далека от моей.
Я перевернула страницу на чистую сторону и снова написала большую букву «А».
— Ты можешь повторить?
Она медленно скопировала мою букву и показала мне.
— Да! — я хлопнула в ладоши. — Это оно! Как насчет этого? — спросила я, указывая на «Б» в книге.
Выражение её лица было пустым, поэтому я написала большую «Б» и показала ей.
Она наклонилась над столом и отлично воспроизвела её.
— Отлично сработано! Это «А», а это «Б», — я указала на буквы в книге. Она смотрела на них, но не реагировала.
— Вот, — я подтянула книгу ближе к ней. — Ты видишь их сейчас?
Схоластика посмотрела на страницы и приблизила их ещё ближе, пока её нос не оказался в нескольких сантиметрах от центра переплета. Затем она улыбнулась.
— «А», — она показала её мне, прежде чем поднять свой рукописный текст и радостно размахивать им.
— Хорошо! — прошептала я ей. — Ты можешь найти «Б»?
И снова она держала книгу у своего лица и изучала слова.
— «Б»! — воскликнула она, найдя одну.
Мы всё ещё праздновали, когда Гома вошла в библиотеку.
— Схоластика изучает алфавит, — сказала я. — Но я думаю, ей нужны очки.
— Это меня не удивляет. Плохое зрение идет рука об руку с альбинизмом. Я запишу её на приём к доктору Насмо. Он окулист, услугами которого мы пользуемся в Амоше.
— Замечательно! Ты это слышишь? Тебе нужно примерить очки, — я сделала жесты руками для Схоластики. Странно, насколько мы можем общаться, используя выражения лица и язык тела, когда слова — не вариант. И ещё более странно, насколько более аутентичным ощущается разговор.
— Ой, подождите! — я порылась в сумке и вытащила запасные очки Мо. — Давайте посмотрим, помогут ли они. Они не подойдут идеально, но… — я положила дужки ей за уши и отступила назад.
— Как тебе это?
Схоластика несколько раз моргнула и оглядела комнату. Затем её рот раскрылся в полном благоговении. Она посмотрела на Гому и меня на несколько секунд, прежде чем развернуться к книжному шкафу.
— «Б»! — она указала на один из книжных корешков. — «A»!
Она прошла вдоль всего ряда, останавливаясь, чтобы поприветствовать все «А» и «Б», как если бы они были её новыми лучшими друзьями.
— Я не видела девочку такой счастливой с тех пор, как мы купили Лили черепаху, — сказала Гома. У неё был задумчивый взгляд, пока она не заметила маленькие экскременты, которые Аристотель оставил у её ноги.
— Ну, все! Ты попадёшь в коробку. Я больше не буду убирать какашки за тобой, ты слышишь? — она подняла его и сказала что-то Схоластике на суахили.
Я последовала за ними на улицу и наблюдала, как Схоластика побежала с Аристотелем, засунутым подмышку. Она приподняла очки Мо повыше, чтобы они не скользили по носу.
— Куда она идёт?
— Найти Бахати. Возможно, он сможет почистить один из ящиков, которые есть у нас в сарае. Он будет прекрасным домом для Аристотеля.
И она достала корзину для белья и начала развешивать одежду для просушки.
— Позвольте мне это сделать, — сказала я, беря у неё одежду. — Идите внутрь. Это не займёт много времени.
Я ходила между корзиной и верёвкой для белья, развешивая мелкие предметы, прежде чем переходить к более крупным. Был прекрасный солнечный день. Облака рассеялись, оставив после себя синий атлас неба. Пройдет ещё несколько дней, прежде чем мы отправимся в Ванзу, и я привыкла к повседневной жизни на ферме.
Двигаясь между рядами развевающегося белья, я заметила Джека. Он стоял без рубашки между кофейными рядами, его тело мерцало в лучах послеобеденного солнца. Я отвернулась, но не могла не разглядеть украдкой его сильное золотистое тело. Я могла бы игнорировать влечение к нему, даже несмотря на то что оно постоянно вспыхивало, если бы это не усугублялось моей симпатией к нему. Это была смертельная комбинация, которая заставляла меня мечтать о том, чтобы быть крепко стиснутой в его объятиях, даже когда я сосредоточилась на рутинной задаче по развешиванию мокрой одежды.
Я почти закончила, когда поднялся ветер. Я боролась с последней простыней, пытаясь не уронить её в попытке закрепить, но она дико закручивалась вокруг меня. Я уронила прищепку и наклонилась, чтобы поднять её, повесив простыню одной рукой на верёвку. В этот момент сильные, длинные пальцы Джека накрыли мои. Мои колени подогнулись от неожиданного прикосновения его теплой хватки. Я поднялась, когда подобрала прищепку, моё сердце сильно билось в груди. Наши глаза прошлись по влажной простыне, когда я выпрямилась.
В течение долгой секунды, когда у нас перехватило дыхание, мы оказались в своеобразном коконе белья. Взгляд Джека опустился на мои губы, когда ветер бросил мне в лицо волосы. Прикосновение его руки было неожиданно пронизано электричеством, и оно прошло сквозь меня, когда он нежно убрал пряди волос. Я почувствовала дикое головокружение. Единственное, что удерживало меня, — это другая рука Джека, держащая мою.
Между нами закачалась верёвка с вещами, когда налетел ещё один порыв ветра. Простыня соскользнула с другого конца. Мы подняли её и растянули на веревке, как шторку между нами. Джек удерживал её, пока я цепляла прищепку.
— Ещё есть? — спросил он.
— Нет. Всё уже сделано.
«Слава Богу, — заявили мои колени. — Этот парень затрудняет нам правильную работу. Нам он не нравится».
— Спасибо, — сказала я Джеку, подбирая пустую корзину. — Я собираюсь… — «вернуться внутрь», но я не могла вымолвить ни слова, поэтому я указала на дом и пошла по направлению к нему.
Если и есть подходящий случай, чтобы пройти беззаботным и изящным подиумным шагом, то это когда вы уходите от кого-то, и вы знаете, что они всё ещё смотрят вам в след. По иронии судьбы, это то же самое время, когда вы мучительно осознаете, что каждый шаг, который вы предпринимаете, дается с трудом. И поэтому я держала спину прямо и ставила одну ногу перед другой, пока не добралась до двери.
Когда я вошла внутрь, я увидела Гому, отходившую от кухонного окна с лукавой улыбкой на лице.
Вскоре она попросила меня позвать Джека на ужин.
Я нашла его в сарае со Схоластикой, ухаживающим за теленком, на которого напали.
— Мфале! Мфальме! — сказала Схоластика, указывая на Джека, когда она увидела меня. Она всё ещё была в очках Мо, и хотя я была той, кто отдал их ей, моё сердце немного сжалось, скучая по