Анафема нахмурилась.
— Ну, это отчасти объясняет ситуацию.
Кроули ждал, что она продолжит. Она явно обдумывала что-то очень сложное, и в знак доброй воли он не стал ее подталкивать, решив сосредоточить свое внимание на предстоящей задаче. Сейчас нельзя было позволить их ужину сгореть, хотя простое чудо, несомненно, решило бы проблему.
Внезапно он снова поднял глаза, когда Анафема наклонилась ближе, довольно пристально изучая какую-то точку на его плече. Когда она не сразу объяснилась, Кроули посмотрел ей в глаза и приподнял бровь, ожидая ответа.
— Ты абсолютно уверен, что Азирафаэль начал вести себя странно совсем недавно? — тихо спросила она, все еще оглядывая его с таким видом, словно к его фигуре была каким-то образом прикована какая-то тайна. — Это началось не сразу после того, как вы спасли мир, а ты просто не замечал этого до сих пор?
Демон покачал головой. Невозможно. Может быть, он готов забыть о многих вещах, но его отношения с Азирафаэлем не были одним из них.
— Я уверен.
Она вздохнула, внезапно став еще более мрачной.
— Аура Азирафаэля потрепана. По крайней мере, это лучший способ описать ее.
— Потрепана? — что это вообще значит? Что-то плохое? Судя по ее внезапной серьезности, именно так.
— Как будто веревка натянута и начинает рваться, — тихо объяснила она, и ее карие глаза блеснули в желтом свете кухонной лампы. — Его аура выглядит так, будто она сломана по краям. Что-то разорвало ее на части, а потом части ее снова слились воедино.
— Слились воедино с чем? — Кроули боялся услышать это от нее. Он знал, что скажет Анафема, еще до того, как слова слетели с ее губ. Знание этого не сделало панику менее реальной.
— Аурой Томаса. Его кровь смешивается с кровью Азирафаэля точно так же, как и твоя, — она остановилась и сделала глубокий, прерывистый вдох. — Но это не совсем гладко. Я действительно не знаю, как объяснить, как это выглядит для того, кто не может видеть. Ты знаешь, что рубцовая ткань выглядит иначе, чем нормальная кожа?
Кроули кивнул, и во рту у него внезапно пересохло. Демон понимал, что начинает паниковать. Никаким другим термином нельзя было объяснить учащенное биение его сердца, то, как вспотели его ладони, или то, что он был уверен, что его сейчас вырвет.
Анафема замолчала, понимая, что ей не нужно больше ничего говорить. Кроули был в пяти секундах от того, чтобы потерять сознание, но он крепче сжал ложку в руке и выдавил следующий вопрос изо рта, уже зная, каким будет ответ ведьмы.
— Моя аура тоже потрепана?
Анафема медленно кивнула.
— Не так сильно, но да. Потрепана, — она изучала его с таким напряженным выражением лица, что Кроули испугался, как бы он не рассорился на месте, но что-то внутри него оставалось твердым. Ему пришлось взять себя в руки. Ради Азирафаэля. — Мне потребовалось время, чтобы заметить это на тебе. На нем я могу видеть повреждения с другого конца комнаты.
Кроули бросил ложку в кастрюлю и сделал шаг назад, падая на маленький деревянный стул, который был придвинут к стене у окна. Как он мог быть таким слепым? Как он мог не видеть того, что происходило с Азирафаэлем прямо перед его благословенными глазами? Кроули должен был сделать что-то с этим еще несколько недель назад. Он должен был знать, что Азирафаэль не бросил бы его так легко. Ему следовало собраться с духом и поговорить с ангелом, а не вести себя как ревнивый придурок.
— Что я могу сделать? — прохрипел он, закрыв лицо руками. — Пожалуйста, скажи мне, что еще не поздно.
Вместо того чтобы успокоить его, Анафема протянула руку и выключила плиту. Это был его сигнал взять себя в руки, прежде чем кто-нибудь откроет эту дверь и Азирафаэль будет потерян навсегда. Кроули глубоко вздохнул и снова поднял глаза, на этот раз не потрудившись поправить очки.
— Кроули, — невозмутимо произнесла женщина. — Ты знаешь, кто сейчас сидит в этой комнате с моим парнем?
Демон вздохнул, борясь со всеми потрепанными краями своих чувств и запихивая их глубоко в запертый ящик в самой своей душе. Он разберется со всем этим позже, как только избавит Азирафаэля от этого монстра.
— Его зовут Данталион. Он герцог Ада.
Ничего не изменилось в выражении ее лица, кроме легкого подъема идеально очерченной брови, требующей более подробного объяснения. Как бы Кроули не хотел говорить об этом, он был обязан ей многим после всех опасностей, в которые он неосознанно втянул ее.
— Он многоликий демон, — объяснил Кроули, его голос подсознательно понизился, как будто это могло предотвратить их поимку. — Он наблюдает за легионами демонов в Аду, чья работа — мучить души, проходящие через их врата. Данталион — многоликий демон. Он может принять облик любого человека. Так он мучает своих жертв, — Кроули вздрогнул. — Я никогда не встречался с этим парнем. Никогда не видел его работ, но слышал истории. Он один из лучших. Эмоциональная травма — его специальность.
— Весело, — пробубнила Анафема. Каким-то образом она все еще двигалась, словно на автопилоте, заканчивая приготовления к ужину. Кроули почувствовал, как его желудок болезненно сжался. При мысли о том, чтобы сесть за стол с этой штукой, ему захотелось убежать как можно дальше. Но это означало бы оставить Азирафаэля позади. То, чего он никогда не хотел делать. — И что же?
Она знала, что он чего-то недоговаривает. Слепой смог бы увидеть столько же.
— Он может манипулировать любовью, — выдохнул демон, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Его сердце сжалось, когда он понял, что его самые темные страхи сбываются. Он терял Азирафаэля, и не из-за того, что он что-то сделал или по какой-то вине ангела. Его любовь к Азирафаэлю и любовь ангела к нему была буквально вырвана и направлена на Данталиона.
Вот почему Азирафаэль вел себя так странно. Вот почему он был так увлечен этим человеком — вот почему он согласился пойти на свидание. Почему он позволил себя поцеловать. Почему он так разозлился на Кроули за то, что тот предположил что-то плохое
