Ее рот приоткрывается.
- Оно... великолепно. - Она касается пальцами бархатной подложки, но не трогает ожерелье - будто боится. - Я не могу оставить его себе, Николас.
- Конечно, можешь. - Слова выходят твердыми, почти резкими. - Я сам его спроектировал на заказ. - Я достаю его из коробки и обхожу ее сзади, завязывая шелковую ленту вокруг ее шеи. - Во всем мире есть только одно такое - как и ты.
Я целую ее в шею, потом в плечо.
Оливия поворачивается ко мне лицом, берет за руку и понижает голос.
- Николас, я тут подумала...
- Пошлите, Круглые Глазки Номер Один и Номер Два. Мы опаздываем, - говорит Генри, тоже одетый в парадную форму, входя в комнату и постукивая себя по запястью. - У вас еще будет время обслюнявить друг друга.
Я наклоняюсь и целую Оливию в щеку.
- Сможешь закончить это предложение сегодня вечером.
Мы собираемся в вестибюле рядом с бальным залом, а звуки вечеринки, болтовня, музыка и звон бокалов просачиваются сквозь дверь, как дым. Здесь мои кузены - Маркус и его выводок. После краткого приветствия они держатся от меня подальше, и я делаю то же самое. Я также держусь подальше от любых напитков, с которыми они находились рядом... на всякий случай.
Моя секретарь, Бриджит, хлопает в ладоши, хихикая и трепеща, словно глава общественного школьного комитета.
- Еще раз, на всякий случай - сначала объявят королеву, за ней принца Николаса, потом принца Генри, который проводит мисс Хэммонд в залу. - Она поворачивается к моему брату. - Все будут стоять, так что вы проводите мисс Хэммонд до отмеченного места возле стены, а затем вернетесь к брату, чтобы встать в очередь. Всем всё понятно, да?
Из-за дверей доносятся звуки труб, и Бриджит едва не выскакивает из кожи.
- О, это сигнал. По местам, милорды и леди, по местам! - она останавливается рядом с Оливией, сжимая ее руку и взвизгивая, - это так волнующе!
После того, как она уходит, Оливия смеется.
- Она мне правда нравится.
Потом она встает рядом с моим братом. Мы говорили об этом - о Генри, сопровождающим ее, об ожиданиях, о традициях... но сейчас, стоя здесь, все это кажется таким бессмысленным.
Глупым.
Я оборачиваюсь и хлопаю брата по плечу.
- Эй.
- Да?
- Поменяйся со мной.
- Поменяться чем? - спрашивает Генри.
Я двигаю пальцем.
- Нашими местами.
Он наклоняется, глядя на спину нашей бабушки.
- Ты должен следовать за бабушкой. Быть вторым в очереди приема.
Я пожимаю плечами.
- Она не оглядывается назад. Она не узнает, пока ты не окажешься рядом с ней - а после она смириться. Ты можешь справиться с приветствием гостей вторым по очереди - я верю в тебя.
- Это противоречит протоколу, - насмехается Генри, потому что я уже знаю, что он скажет «да».
Я снова пожимаю плечами.
- Черт с ним.
Он усмехается и смотрит на меня с гордостью в глазах.
- Ты превратила моего брата в мятежника, Олив. - Он похлопывает ее по руке. - Молодец.
Потом он меняется со мной местами.
Рука Оливии обвивается вокруг моей, и ее бедро касается моей ноги через ткань платья.
- Так-то лучше. - Я вздыхаю. Потому что когда держу ее под руку, мне кажется, что так было всегда - так и должно быть.
Бал в самом разгаре. Все наслаждаются - музыка менее нудная, чем в прошлые годы, оркестр смешивает исполнение популярной музыки с классикой. Люди танцуют, едят, смеются - а я стою в другом конце комнаты, на редкость в одиночестве, наблюдая.
Наблюдая за ней.
Это самое странное ощущение - прилив радости в моей груди, который всегда приносит взгляд на Оливию. Я чувствую прилив гордости, когда она двигается с такой уверенностью, болтая с женами послов, лидеров и различных членов королевской семьи, будто делала это всю свою жизнь - будто была для этого рождена. А потом наступает неизбежный приступ агонии - когда я вспоминаю, что она уходит.
Что всего через несколько дней она уйдет, потеряется для меня навсегда.
- С тобой все в порядке, Ники? - с тихой тревогой спрашивает Генри. Я не видел, как он подошел, и не знаю, как долго он был рядом со мной.
- Нет, Генри, - говорю я голосом, который совсем не похож на мой. - Не думаю.
Он кивает, затем сжимает мою руку и похлопывает по спине, пытаясь поддержать, придать мне сил. Это все, что он может сделать, потому что, как я сказал ему несколько месяцев назад... мы те, кто мы есть.
Я отталкиваюсь от стены и подхожу к дирижеру оркестра. Мы говорим несколько секунд, склонив головы друг к другу. Когда он охотно соглашается, я направляюсь к Оливии.
Я подхожу к ней как раз в тот момент, когда первые ноты песни разносятся по комнате.
И протягиваю руку.
- Могу я пригласить вас на танец, мисс Хэммонд?
На ее лице появляется понимание... а потом - обожание. Это песня выпускного вечера, которую она упомянула, что любит, но так и не станцевала – «Everything I Do».
Она наклоняет голову.
- Ты запомнил.
- Я помню все.
Оливия берет меня за руку, и я веду ее на танцпол. Мы завладели вниманием всего зала. Даже пары, уже танцующие, останавливаются и поворачиваются в нашу сторону.
Когда я обнимаю ее и веду в танце, Оливия нервно шепчет:
- Все смотрят на нас.
Люди смотрели на меня всю мою жизнь. Это то, что я неохотно терпел, принимал независимо от того, насколько это раздражало.
Только не сейчас.
- Хорошо.
В ранние утренние часы, перед рассветом, я двигаюсь внутри Оливии - на ней - в едином с ней дыхании, раскаленное удовольствие пробегает через нас обоих с каждым долгим, медленным движением моих бедер. Это занятие любовью, в самом прямом, чистом смысле этого слова.
Наши мысли, тела, души - не наши. Они кружатся и сливаются воедино, становясь чем-то новым и совершенным. Я держу ее лицо, пока целую, мой язык скользит по ее, наши сердца бьются в такт. Искры ударяются о мой позвоночник, покалывая электричеством, которое намекает на разрушительный оргазм, который нарастает.
Но не сейчас... я не хочу, чтобы это закончилось.
Мои бедра замедляются, и мой таз упирается в Оливию, где я остаюсь похороненным, касаясь самой глубокой ее части.
Чувствую ее руку на своем подбородке и открываю глаза. Ожерелье все еще на ней - оно блестит в лунном свете, но не так ярко, как ее глаза.
- Попроси меня еще раз, Николас.
Шепот надежды.
