Но на самом деле боль - это дар. Предупреждение о том, что что-то не так и необходимо принять меры для исправления ситуации. В противном случае, без боли, незначительная травма может привести к смертельным последствиям.
Чувство вины действует точно так же. Это сигнал от совести, что что-то чудовищно не так. Мое съедает меня - одним медленным, резким укусом за раз - в те минуты, когда я остаюсь в пустом офисе.
Оно цепляется за внутренности моего живота, когда я возвращаюсь в свою комнату. Оно собирается у меня в горле, когда я наливаю себе виски, что делает способность его проглотить почти невозможной.
Я не могу отделаться от него, не могу перестать видеть… выражение лица Оливии, когда я смотрел на нее в последний раз. Уничтоженную. Раздавленную.
Она не должна чувствовать себя так.
Я - пострадавшая сторона. Я тот, кому солгали. Предали.
Тогда почему я чувствую себя таким чертовски виноватым?
Вина вонзается в меня, как зазубренный край сломанного ребра.
Стакан звенит, когда я ставлю его на стол, затем иду к книжному шкафу и по коридору, ведущему в комнату Оливии.
Но когда я нажимаю на книжный шкаф, он не поддается - не сдвигается ни на сантиметр. Я совсем забыл про задвижку. Мама сама ее установила. Это был единственный раз, когда я видел ее с отверткой в руке - и единственный раз, когда слышал, как она называла моего отца гребаным придурком.
Они уладили все, о чем спорили, но задвижка осталась.
И, по-видимому, теперь ею снова воспользовались.
Я поправляю волосы и выхожу из комнаты в коридор, направляясь к двери Оливии. Стучу по ней изо всех сил. Но ответа нет.
Проходя мимо, молодая горничная кивает мне, и я отвечаю ей тем же.
Я дергаю ручку, но дверь тоже заперта, и я снова стучу, изо всех сил стараясь подавить нарастающее с каждой секундой раздражение.
- Оливия? Я хотел бы поговорить с тобой.
Я жду, но ответа нет.
- Оливия. - Я снова стучу. - Все вышло... из-под контроля, и я хочу поговорить с тобой об этом. Не могла бы ты открыть дверь?
Когда мимо проходит охранник, я чувствую себя полным идиотом. И именно так я и должен выглядеть. Стучать и умолять за дверью в моем собственном чертовом доме. В этот раз я стучу по двери кулаком.
- Оливия!
Через тридцать секунд, когда ответа все еще нет, моя вина превращается в дым.
- Ладно, - я смотрю на закрытую дверь. – Будь по твоему.
Я спускаюсь по лестнице и замечаю в фойе Фергюса.
- Пусть подгонят машину.
- Куда вы едете?
- Подальше.
- Когда вернетесь?
- Поздно.
Его взгляд скользит по мне.
- Похоже на чертовски глупый поступок.
- Оказывается, я поступал чертовски глупо в течение последних пяти месяцев. - Я выхожу за дверь. - Зачем останавливаться сейчас?
Оливия
После душа я надеваю свою одежду – свою настоящую одежду: серые спортивные штаны и белую футболку с V-образным вырезом.
Я не сушу волосы, а скручиваю их в мокрый пучок на макушке. Мои глаза покраснели и опухли, и, вероятно, выглядят еще хуже.
Я вытаскиваю свои чемоданы из шкафа и начинаю собирать вещи, не забыв оставить все до единой вещи, которые принесла мне стилист Сабина. Они уже думают, что я охотница за деньгами; будь я проклята, если вложу в их руки еще больше оружия.
Когда я заканчиваю, то собираюсь спуститься в офис секретаря бюро путешествий, чтобы взять машину до аэропорта и билет домой. Но у моих ног есть другие идеи.
Они ведут меня через книжный шкаф в комнату Николаса. Там тихо, видимо, никого нет. Я вижу на столе стакан виски. Касаюсь его кончиками пальцев - потому что его касался он. Потом подхожу к его кровати - большой, красивой кровати. Утыкаюсь лицом в подушку Николаса, глубоко вдыхая его запах - этот удивительный мужской запах, принадлежащий ему - намек на океан и специи. Он заставляет мою кожу покалывать. Заставляет глаза гореть.
Мне показалось, я выплакала все, но, видимо, нет.
С дрожащим вздохом я кладу подушку обратно.
- Его здесь нет, мисс, - говорит Фергюс с порога. – Он недавно ушел.
- Он не сказал, куда направляется?
- Нет.
Я подхожу к хрупкому, милому человеку.
- Вы были добры ко мне все время, пока я была здесь. Спасибо вам за это.
Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, его рука опускается на мою руку.
- Он хороший парень - иногда он может вести себя опрометчиво, но у него есть свои причины. Пусть он придет в себя. Он любит тебя, девочка – это ясно как Божий день. Не спеши сейчас уходить. Дай ему еще немного времени.
Слова королевы эхом отдаются в моей голове.
- Время ничего не изменит, Фергюс. - Я наклоняюсь и целую его морщинистую щеку. - Прощайте.
Джейн Стилтонхаус, секретарь бюро путешествий, сидит за своим столом, когда я возникаю в ее дверном проеме.
- Теперь я готова отправиться домой.
Сначала она удивляется - а потом приходит в восторг.
- Чудесно. - Джейн встает со стула и достает из ящика стола папку. - У меня уже готов ваш билет первым классом до Нью-Йорка - разумеется, благодаря дворцу. Я пошлю двух девушек в Гатри Хаус, чтобы они собрали вам вещи.
- Вам не обязательно этого делать. Я уже их собрала.
Ее улыбка напоминает мне ядовитые фрукты - опасно сладкие.
- Все, что Дворец предоставил вам взаймы - платья, драгоценности и так далее, и тому подобное, - остается во Дворце.
- Единственное, что я собиралась взять, - это ожерелье, которое подарил мне Николас.
Она всплеснула руками.
- В частности, и это ожерелье.
Эти слова ударили меня, как турникет в метро, вонзившийся в живот.
- Но Николас сам спроектировал для меня его дизайн.
- Принц Николас заказал ожерелье, а он член королевской семьи, поэтому оно является собственностью Короны. Оно остается.
- Он мне его подарил.
Одна из ее заостренных, нарисованных бровей противно приподнимается.
- И скоро он может подарить его кому-нибудь другому. Оно остается. У нас будут с этим проблемы, мисс Хэммонд?
Хотела бы я показать ей, как мы решаем такие проблемы, вроде нее, там, откуда я родом. Но я этого не делаю - потому что, в самом деле, какая разница?
- Нет, мисс Стилтонхаус. Никаких проблем не будет.
И ее рот принимает изумительное выражение, как у акулы Брюса из мультфильма «В поисках Немо».
- Отлично. Ваш билет будет у водителя, обязательно возьмите с собой паспорт. Приезжайте еще, - ее осуждающий взгляд скользит по моей одежде, -
