«Вот оно значит что. Травят», — Саша тяжело вздохнула. Вздох Савицкий услышал.
— Я знаю, что ты подумала. Только я не сумасшедший. У меня есть частный реабилитационный центр. Не буду утомлять тебя предысторией. Раньше я часто наведывался в центр. Где-то год назад я встретил в центре знакомую твоей бабушки. Подумал еще, что ей износу не будет. Такая живенькая, деятельная старушка. Приехал через месяц и не узнал ее. Она мне говорила, что неладное с ней что-то происходит. Я, конечно, сразу к врачу, а та руками разводит, мол, в паспорт ее посмотрите. Я тогда подумал, что Елена права — от возраста никуда не денешься.
Иван Андреевич устало замолчал.
— А потом, что случилось с вашей знакомой?
— В смысле? — не понял Савицкий. — Она умерла. Только когда я ее видел, она мне сказала, что ее в центре хотят отравить. Я, конечно, подумал точно так, как ты. А теперь я себя ощущаю так, как она. И слабость, и мысли не мои, а порой становится так легко, что горы свернул бы. Холодно.
Целлофан зашелестел. Савицкий направился к окну и закрыл его. В комнате сразу стало тихо, уличный шум стих.
— Мне не страшно за себя, — продолжил Савицкий. — Все дела по бизнесу я уже привел в порядок. Все распоряжения на случай смерти сделал. Осталось только разобраться с центром.
Он все предусмотрел: бизнес в равных долях поделен между Людмилой, Сашей и Верой Дмитриевой. Дочь будет на стороне Веры, а значит, холдинг какое-то время продержится. А там уже как пойдет. Людмила бизнес не потянет. Нет у нее ни сил, ни хватки. Квартира, загородный дом и машины отойдут Людмиле. После смерти жена останется полностью обеспеченной. А там, смотри, еще замуж выйдет.
— А с чем вы собрались разбираться в центре? — Саша попыталась вернуть Савицкого к прерванному разговору.
— Понимаешь, на днях в газете появилась статья. Обычная статья. Только, когда я прочитал, мне показалось, что она появилась неспроста. Теперь я думаю, что в центре возможен, — Иван Андреевич подыскивал слова помягче, — криминал.
— Что криминального может быть в вашем центре?
Саша вопрос задала лишь бы не молчать. «Может, главврач кого-то положила без оплаты или снизила сумму этой оплаты, или тихонько списала какие-то стройматериалы, а завхоз продал налево. Вот вам и весь криминал».
— Журналист говорит, что в центре умирают пациенты. А я ничего об этом не знаю.
— Позвоните главврачу, и она ответит на все ваши вопросы. А с другой стороны, любые ваши подозрения может развеять частный сыщик.
— Я уже думал над этим. Только появление чужого человека их насторожит. И они затаятся. А у меня времени нет ждать. Я центр открыл в честь твоей бабушки. Виноват я перед ней — Иван Андреевич отвел взгляд от Саши. — Недопустимо, чтобы там был непорядок. После меня… Я тебя заговорил своими бреднями.
Он опять замолчал, а о чем говорить дальше, Саша не знала.
— Я отвезу тебя в гостиницу, а потом на вокзал, — пришел на выручку дочери Савицкий.
Новая волна нечеловеческой усталости внезапно навалилась на Ивана Андреевича, и он на мгновение забыл, о чем только что говорил. Захотелось оказаться дома и лечь в постель. В машине его немного отпустило, но ноги все равно оставались ватными.
— Я на вокзал сама доберусь. Гостиница совсем рядом, — в который раз прервала молчание Саша.
Иван Андреевич неожиданно согласился. Все, что требовалось, для дочери он сделал. На одну проблему стало меньше. «Успеть бы еще разобраться с делами в центре», — устало подумал Савицкий. Мысль о том, что ему не надо стоять на ватных ногах в ожидании поезда, его обрадовала.
— Звони мне из своей Москвы. Не забывай.
Толком они так и не попрощались. Машина остановилась возле гостиницы. Водитель открыл зонт и проводил Сашу до входа.
Ранний мартовский вечер опустился над Киевом.
Успешный адвокат, мирно обитавший в душе Романа Лагунова, строго-настрого запретил ему думать о Татьяне.
Он и сам, без адвоката, будучи взрослым мужчиной, с тринадцатилетней разницей в возрасте, понимал нелепость возникшего чувства и старался изо всех сил не думать о ней. После того как он помог ей с продажей компании, они не виделись почти неделю. Причины для звонков, как, собственно, и для встреч, больше не было. Для Татьяны он сделал все, что мог. Выиграл суд и позаботился, чтобы ее не обобрал до нитки хитрый управляющий компанией. Единственное, что еще он мог бы сделать, но не сделал, — поддержать ее деньгами, чтобы она не продавала на ладан дышащую компанию. Только для того, чтобы успешно вести бизнес, нужна хватка. И неважно, какое у тебя образование — экономическое, юридическое или ты учительница русского языка, главное — иметь цепкость и хватку. У Татьяны ничего этого и в помине не было. Она была слишком мягкая, чуткая, доверчивая, с наивной уверенностью, что добро обязательно победит зло. И неважно — когда. Главное — победит.
Со временем откроет маленькое дизайнерское агентство и…
Лагунов попытался подумать о федеральной палате адвокатов, где ему предстоит выступать. Он даже несколько раз порывался встать, чтобы пойти принять душ и переодеться, но только собирался, а сам по-прежнему сидел в холле. Он посмотрел на часы, прикинув в уме, где сейчас может быть Татьяна. Получалось — дома. И вот тогда Лагунов решительно набрал ее номер.
Высокопрофессиональный и успешный адвокат, живший в его душе, не успел ему помешать потому, что Татьяна на звонок ответила сразу. И он, боясь отказа, напомнил ей о приглашении в гости, о бабушке и пирогах. И неважно, что день сегодня не выходной, а обычный рабочий.
Приглашение оказалось в силе, с одним только «но» — пироги бабушка испекла вчера, и они уже не такие свежие и ароматные. Только ему не было никакого дела до ароматных, теплых и не очень теплых пирогов.
Лагунов набросил на себя пальто и перед выходом посмотрел в зеркало. Почти так он выглядел, когда познакомился с Лерой в ресторане: дорогое пальто, дорогие золотые запонки, «Ролекс» на запястье, костюм от Bruno Banani. Все было стильно и очень дорого от того, что такие вещи дешевыми попросту не бывают. Содержимое его кошелька легко просчитывалось и Леру
