— Самец фагинары как, в прочем, и самки для нас не представляют никакой опасности. Но только не в брачный сезон и когда пара ожидает рождения потомства. В этот период жизни их лучше не беспокоить и лишний раз не попадаться им на глаза, — пояснила профессор.
— А чем питаются фагинары? — поинтересовалась Алекс.
— В пищу они употребляют мелких грызунов и млекопитающих. Также могут полакомиться и плодами миринги, долесивы и нитанги.
— Это сладкие фрукты. Я покажу тебе их плоды. Они растут у нас в саду, в западной части дворца, — шепнула Семила на ухо Алекс.
Но профессор Милара заметила, что девушки отвлеклись и скомандовала следовать за ней далее. Проходя мимо вольера фагинары, Алекс попыталась просунуть свою руку сквозь плетённые щели. Но вдруг, самец зарычал и бросился к забору. Алекс едва успела одёрнуть руку.
— Ты что делаешь? — испугалась Семила, — Так можно и без руки остаться.
— Вы же сказали, что он не представляет никакой опасности, — обиженно проговорила она.
Профессор Милара подошла к Алекс и приподняла подбородок девушки своей рукой.
— Надеюсь, так меня лучше слышно. Так вот, в самом начале нашей экскурсии я предупредила, чтобы руки в вольеры к животным не засовывали. Предупреждала?
— Предупреждали, но вы же сказали, что фагинара не опасны, — стояла на своём Алекс. Она испуганно смотрела на профессора, но от своего не отступала.
— Говорила, — согласилась с ней Милара, — А ещё я говорила, что они бывают опасны в брачный период и когда ждут потомство.
— Ну?!
— А теперь посмотри во-о-он туда.
Профессор, не выпуская подбородок Алекс из своей руки, повернула голову девушки в лево, и та увидела некое подобие берлоги.
— Это — нора фагинары. Там его самка затаилась в ожидании появления их первенца, а самец тем временем охраняет их убежище и свою семью.
— Почему же вы мне это раньше не сказали? — обиженно проговорила Алекс.
— Потому, что в самом начале я сказала тебе главное правило, дабы избежать лишних разговоров и вопросов, — профессор, наконец, выпустила из своих цепких рук личико Алекс и, поправив своё широкое длинное платье, добавила, — Я отвечаю за вашу безопасность головой перед царём. И не заставляйте меня нервничать.
Она развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла вперёд. Алекс и Семила переглянулись и побрели за профессором Миларой.
Они подошли к невысокому вольеру. За металлической решёткой стояло невысокое, полметра от земли животное на четырёх широких, толстых лапах. Тело длиной около двух метров было приплюснуто с боков и густо покрыто рыжей, с красным отливом шерстью. Туловище его заканчивалось коротким, куцым хвостом. Но больше всего поражала морда этого существа. Длинная, продолговатая пасть его была унизана острыми, мелкими зубами, растущими в три ряда на верхней и нижней челюстях. По вольеру это животное передвигалось довольно быстро и было весьма расторопным.
— Это — харитос, — профессор остановилась возле вольера, — Он живёт возле водоёмов и пожирает их обитателей. В том числе, и мелких каринхо — млекопитающих.
— Похож на крокодила, только лохматый, — Алекс подошла ближе к клетке, — А он здесь один? Или у него тоже есть пара?
— Нет. Он попал в сети рыбаков и поранил правую переднюю лапу. Но теперь он совершенно здоров и скоро вернётся в свою привычную среду обитания.
— А я думала, что у вас здесь животные живут постоянно, — повернулась к профессору Алекс.
— Зачем же «постоянно»? — удивилась Семила, — Животные не должны жить в неволе. Их лечат, заботятся о тех, кто попал в беду, а потом отпускают обратно.
— Да. Это намного гуманнее, чем у нас, на Земле, — и Алекс направилась к следующему вольеру.
За высокой изгородью раскинулась просторная поляна. В самом центре её неспешно прогуливалась трёхметровая лань золотисто-пшеничного цвета, на высоких стройных ногах и с метровой шеей. По всей её длине широким бурым загривком протянулся костяной гребень. Он одним своим краем доходил до спины животного и врастал в хребет между лопатками, а другим — венчал голову лани, делая своеродную петлю. Словно корона возвышался над головой гребень. Его неоднородная волнистая структура придавала дополнительный шарм и красоту этому животному.
— А это — латифия, — по интонации профессора Алекс догадалась, что эта лань её любимица, — С помощью своего костяного нароста она защищает себя и своих детёнышей от хищников. Кстати, за всю свою жизнь они рожают не более двух малышей. Но, вернёмся к гребню. Он не только служит для защиты животного, но с его помощью латифия получает энергию — солнечную энергию, которая необходима для её жизнедеятельности. В зависимости от погоды гребень может менять свой цвет. При ярком солнечном свете он темнеет, а при тусклом — становится светлым. Сейчас солнце спряталось за облаками и гребень светло-бежевого цвета, когда тучи рассеются он сменит свою окраску.
— А почему она хромает? Или это он? — спросила Алекс и продолжала дальше рассматривать животное.
— Это девочка. Мы нашли её под стенами города. У неё была перебита нога. Здесь, в нашем саду, её вылечили. Но хромать она, к сожалению, так и не перестала.
— А как же магия? Разве с её помощью нельзя избавить бедное животное от этого недуга? — спросила Алекс и посмотрела на Семилу. Та опустила глаза вниз и тихонько вздохнула:
— Вся магия на Кларионе сосредоточена в руках жрецов, но с её помощью они не лечат ни людей, ни животных.
— Но почему? — искренне удивилась Алекс.
— На всё воля Всевышнего, — Семила подняла глаза вверх и продолжила, — Если кхиней, то есть человек, или животное заболевает, значит так велит закон жизни: «Один умирает, чтобы дать жизнь другому. Человек не может прожить дольше отведённого для него срока, как и любое другое существо».
— А как же медицина? Она ведь у вас есть? Разве она не продлевает жизнь, не поправляет здоровье?
— Медицина облегчает страдания и избавляет от боли. Но она не может повлиять на судьбу живого существа. Если ему суждено заболеть и умереть, то так непременно и будет.
Пока Алекс и Семила вели свою дискуссию, солнце выглянуло из-за облаков и «корона» латифии стала преображаться.
— Смотрите, — сказала Милара и Алекс с Семилой, словно по команде, замолчали и устремили свои взоры в сторону вольера.
Разнообразие палитры бежево-коричневого цвета украсили гребень на голове лани. Изгибы его волн стали тёмно-коричневого цвета, а впадины залил кофейно-молочный оттенок.
— Какая красавица! Будто королева, — с замиранием пробормотала Алекс.
— Когда-то Нина
