Сам Ог устроился под травяной крышей, на плетенных из травы ковриках. Прислонился к широким, частым столбам, оплетенным ветвями без листьев, закрыл глаза, и девушка поняла, что самое страшное, можно сказать, позади.
– Неужели водяные духи услышали охотника Ога и вступились за него? – спросил задумчиво Еж, опустившись на бревна рядом с Птицей.
Глаза его весело и бесшабашно поблескивали, а рот разъезжался в белозубой улыбке. Будто привалило ему невесть какое счастье, и он никак не может понять, что с этим счастьем делать. Еж просто дурачок, не осознает опасности, исходящей от хозяина. Ему кажется, что данное путешествие в неизвестность – просто отличная забава, хорошее приключение.
– Это не духи послушались его, – почти шепотом ответила Птица, – это он управлял водой и плотом. Ог это может.
– Да ну, где такое видано? Кто может управлять священными водами Белорыбья?
– Наш хозяин как раз и может.
Птица отвернулась от Ежа и заглянула в зеленоватый сумрак спокойной воды. Далеко внизу двигались широкие рыбьи спины – их не было видно, но девушка чувствовала движение в глубине. Лениво шевелились озерные травы и с тихим плеском опускались шесты, которыми управляли воины.
О Речных людях много рассказывала мама Мабуса длинными дождливыми полднями, когда сидела за своим ткацким станком, а Ежа и Птицу заставляла перематывать колючую, крашенную в красные и синие цвета шерсть. О том, что они живут на воде, поклоняются духам озера и своих врагов приносят в жертву химаям, а также иясам – небольшим, узкоголовым крокодилам, что водились в их реках.
Еще мама Мабуса много рассказывала о празднике Золотых колокольчиков. О том, как наряженные жрецы храмов приносят множество черных быков и овец в жертву духам. О нефритовой чаше крови, которую пьют жрецы перед всем народом. О странных и диких плясках, устраиваемых прямо перед храмом Набары, и о красивых, тонких жрицах с золотыми украшениями, которые отдают свою любовь мужчинам и женщинам прямо на празднике, на шумных улицах, под кронами орехов и кипарисов. Во время праздника даже знатные горожане могут позволить себе безумства и вольности.
Мама Мабуса не пропускала ни одного такого праздника. А на следующее утро выглядела больной, помятой и уставшей. Заваривала себе серую траву игото – траву, предотвращающую беременность, – и жаловалась на то, что все ее тело ломит, точно по ней пробежалось стадо диких кабанов.
– Станешь жрицей Набары, Нок, и для тебя будут заваривать такую траву, – говорила в такие дни она, – это хорошая травка, о ней должна знать каждая женщина, чтобы не понести дитя после больших праздников и не плодить выводок лишних ртов у себя во дворе. Уж жрицы богини любви знают толк в таких вещах, поверь мне, девочка, они тебя всему и научат.
А теперь и научить Птицу некому. Что если она зачнет ребенка после первой же ночи с хозяином? Куда девать тогда дитя?
Рядом все еще бубнил себе под нос Еж. Доказывал, что воды озера не могут подчиняться людям, это невозможно. Птица не слушала его. Она давно поняла, что не так прост охотник Ог, как кажется.
Плот, послушный воле воинов, двигался по воде быстро и плавно. Ни качки, ни заливающих бревна волн. Озеро будто уснуло, разморенное беспощадно палящим солнцем.
Вскоре они пересекли Белорыбье, и низкие бревенчатые домишки с плоскими крышами, крытыми сухой травой и землей, выстроились в неровный ряд на расстоянии двадцати шагов. Утоптанный, лишенный травы берег забирался вверх и переходил в рыжие, рыхлые скалы, вершины которых украшали причудливо вылизанные ветрами и выжженные солнцем камни.
Плот причалил к темным мосткам бесшумно и послушно, слегка качнулся и замер. Все, путешествие по воде закончено. Перед путниками пролегали незнакомые, чужие земли, и совсем скоро отряд окажется в полной неизвестности. Там, где Птица отродясь не бывала и не желала бывать. Куда все-таки направляется охотник?
– Не оглядывайтесь, и не медлите. Надо убраться отсюда как можно скорее, – негромко велел Ог, подсаживая в седло только что проснувшуюся Травку. – Не бойтесь, главное – не бойтесь. Речных людей тоже не стоит бояться, с ними я справлюсь.
Обхватив талию малышки рукой, девушка послушно кивнула, хотела добавить: «Да, Ог», но заметив брезгливую усмешку на лице хозяина, промолчала. Схватилась за повод, перевела взгляд на Ежа. Тот радостно улыбался, поглаживая холку лошадки, и выглядел так, будто только что получил наследство и множество благословений от духов. Ума у него нет и никогда не было, это точно. Чему тут радоваться?
Теперь они не просто ехали – скакали верхом, преодолевая узкие петли оранжевых троп, и солнце, опускаясь, нещадно палило им в спину. Временами Травка принималась хныкать и мотать головой, и Птица подумала, что надо обязательно прочесть заклинание. Но нужные слова вылетели из головы, лошадка подпрыгивала, перескакивая через небольшие камни, и ничего у девушки не выходило с этим самым заклинанием.
Отряд поднялся на круглую горку с гладкой вершиной, поросшей кустами и соснами. Густая трава, питаемая, видимо, туманами и щедрой росой, завивалась тонкими усиками, цеплялась за ноги лошадей, ползла по стволам деревьев. Яркая, изумрудная, свежая и сильная трава питалась древесными соками и лишала жизни кизил и дикую сливу. Только сосны оказывались свободными от вьющейся травы, может быть потому, что липкая смола склеивала усики и не давала побегам двигаться дальше.
На вершине Ог приказал остановиться и дать отдых лошадям. Птица тут же спрыгнула на землю, сняла малышку и спросила у Ежа:
– Воды у тебя не осталось? Пить хочется ужасно, а Травка выхлюпала все.
– Есть немного, держи вот, – тут же отозвался Еж.
– Вода есть у меня, дети, – донесся до них голос Ога, – и тут должны быть ручьи. Сейчас я поищу. Птица, давай сюда свою флягу.
Почувствовав, как задрожали ее пальцы, девушка повернулась, подошла к Огу и, не глядя ему в лицо, протянула кожаную, вместительную фляжку с тугой деревянной пробкой. Прикосновения теплой сильной руки хозяина заставили ее вздрогнуть и сжать плечи. Неловкость вызвала краску на щеках и жар в груди девушки. Ог усмехнулся, покачал головой и пошел разыскивать ручей.
– Солнце припекает, – проговорил Еж, усаживаясь на землю под одной из сосен, – скорее бы уже ночь. Отдохнули бы хоть чуть-чуть от этой жары.
– Если только не остановимся снова на землях химаев или Речных людей.
– Ха, химаи уже позади, и Речные люди тоже.
Птица подняла голову, прислушалась. Неприятная тревога зазвенела в душе, точно струна гемуза, на котором играют жрицы Набары, натянулась обнаженным нервом, вывернула наизнанку душу. Сейчас они в опасности, в страшной опасности!
Взгляд ее пробежал по склонам соседних холмов, и Птица увидела отряд
