Я очень хорошо помнила слова папы, которые он прошептал маме, говоря обо мне: «Будто бы она осталась последним даирном на земле».
Последняя выжившая. Последняя из рода.
Я достала из сумки смятую карту. Есть ли где-то ещё в мире даирны? Моя стая думала, что есть. Они надеялись. Но теперь не было стаи.
И даже если я попытаюсь узнать, есть ли ещё где-то такие же, как я, то захочу ли я на самом деле услышать ответ?
Когда я снова закрыла глаза, то, наконец, уснула. Мне снились мама и папа, братья и сёстры.
Но я даже во сне понимала, что их больше нет.
Часть третья
Мои похороны
23
Кора ди Шола
Везде, где только можно, стояли пришвартованные пассажирские и грузовые суда, небольшие яхты, иногда по три на одном месте, поэтому сходившим на берег пассажирам приходилось через них пробираться. Я и понятия не имела, что в мире существует так много видов кораблей и лодок и уже тем более – что их может быть так много в одном месте.
Хотя доплыли мы всего за несколько часов, из-за скопления судов мы до самого утра не могли сойти на берег. Поэтому, наконец оказавшись на земле, вздохнули от облегчения.
Гавань, в которой находился порт, была в форме полумесяца, глубокая и широкая, с каменными пирсами, уходящими далеко в море.
– По сравнению с моим последним визитом, сейчас здесь необычайно оживлённо, – заметила, нахмурившись, Хара. – Похоже, тут что-то происходит.
Мы проталкивались вперёд сквозь толпу людей и лошадей. Вокруг было полно рабочих, тяжело волочивших ноги из-за тяжёлого груза на спине. На паланкинах[2] ехали разодетые богачи, и их со всех сторон подпирала шумная толпа. Лошади и ослы тоже не без труда пробирались вперёд.
До меня только теперь дошло, что это был не только остров, но ещё и город.
Раньше я представляла, что тут находятся только библиотеки, забитые до отказа манускриптами, в которых учёные восседают и обсуждают насущные вопросы. Но ведь и учёные должны есть, спать и покупать одежду.
Но всё же Кора ди Шола не был заурядным городом. В нём жили представители всех правящих классов.
Не успели мы далеко уйти, как нам в нос ударил резкий тошнотворный запах. Это был не кто иной, как феливет, и очень близко!
Я обернулась, и кровь у меня застыла в жилах. Огромное, лоснящееся, похожее на кошку создание, красивой, в чёрно-золотую полоску расцветки, вальяжно шло между двумя мужчинами, которые, казалось, его совершенно не боялись.
Запах феливета я учуяла лишь однажды, да и то я тогда была со своей стаей. Теперь же, находясь от него на расстоянии вытянутой руки – и даже ближе, – я испытала совершенно другое ощущение.
Мы с Тобблом отшатнулись, но Хара цыкнула на нас, чтобы мы не отставали.
– Тут на острове можно не бояться феливетов, – успокаивала она нас. – Классы заключили между собой соглашение не проявлять агрессию друг к другу.
И в самом деле: пока мы не спеша шли дальше, встречали уличные кафе, где на стульях сидели люди, а на деревянных скамейках нежились феливеты, у каждого из которых был разный мех: сине-фиолетовый, тёмно-бордовый и чёрный, со всевозможного рода полосками и пятнами. Однако все до одного феливеты обладали мускулистым, наводящим ужас телом. Глядя на них, ты сразу понимал: они способны убить одним взмахом лапы.
Повсюду встречались и раптидоны. Сидя на Т-образных столбах, они отдирали куски мяса, нанизанного на столбы.
На раптидонов, в отличие от феливетов, мне довелось взглянуть краем глаза в моей прошлой жизни. Как и феливеты, они имели разный окрас, но все как один поражали сильными крыльями, жуткими когтями и изогнутыми клювами, и я смотрела на них с содроганием.
А ещё мы не раз прошли мимо бассейнов для натайтов. Раскинувшись, они сидели в них наполовину в воде и мило болтали с феливетами, раптидонами, а также с людьми.
Мы не встретили только террамантов, и, по правде говоря, слава богу. Мне хватило одного только вида феливетов, находившихся в шаге от меня. Да и раптидоны, способные схватить любого мелкого зверька и утащить к себе в гнездо, чтобы по-быстрому перекусить, доставили мне немало переживаний. И я всё ещё не пришла в себя после знакомства с натайтами. Я не горела желанием ко всему прочему увидеть ещё и хищных насекомых. С меня хватит.
Валлино и Тоббл, похоже, как и я, не были в восторге. Они оба смотрели на окружающих с опаской, тоже испытывая тревогу.
– Давайте-ка отыщем комнату для ночлега и стойло для бедняги Валлино, – решительно сказала Хара. – Я знаю, куда идти.
Мы свернули с главной улицы и оказались в таком узком переулке, что Харе пришлось слезть с Валлино и повести его. Лошадь с обеих сторон касалась боками каменных зданий, нависших над нами.
Наконец мы вышли в большой двор. По одну сторону стояла красивая, выбеленная таверна с вывеской «Повешенная корова», на которой был рисунок, немного проясняющий название заведения: висящая на верёвке, обмотанной вокруг её живота, корова.
– Это дурной знак, – прошептала я.
Хара засмеялась. Она стащила вещи со спины Валлино и предупредительно выставила указательный палец.
– Ждите тут, – велела она нам. – И ни с кем не разговаривайте. Скоро увидите, что на этом острове почти все говорят на общем языке, а не на недаррском.
Мы видели, как она скользнула за груду деревянных ящиков в дальнем конце двора. Спустя несколько минут снова появилась, но теперь была уже не в образе парня. Она надела длинное голубое платье с белой оборкой, а волосы распустила и расчесала.
– Ты решила больше не маскироваться? – вполголоса сказала я. – А я должна оставаться собакой?
Хара кивнула.
– Пока да.
– Гав, – огрызнулась я.
– А почему ты сменила образ? – полюбопытствовал Тоббл.
– На острове в этом плане спокойнее, – ответила она. – Это место относительной свободы, где женщины и мужчины в целом равны. По крайней мере, так было раньше.
Хара приказала Валлино стоять, и мы втроём вошли в приземистую дверь. Внешне таверна казалась достаточно тихим местом, но внутри царила невероятная суета: все столы заняты, посетители сильно шумят. Официантки пробирались сквозь толпу, разнося кувшины с элем, медовухой и сидром. Хозяин заведения, крупный лысый мужчина с круглым животом и руками в татуировках, носился вдоль стойки, раздавая указания, наливая и вытирая.
Пробираясь к барной стойке, Хара поймала на себе несколько удивлённых взглядов, возможно, потому, что в помещении было очень мало женщин. Мне это казалось ерундой по сравнению с трёхметровым феливетом, развалившимся на глубокой скамье у дальней стены.
