Американские пилоты, единственные белые среди этой чёрно-смуглой компании, в развлечениях коллег участия не принимали, чинили вертолёт, но изредка позволяли себе включать музыку в пилотской кабине и купались в реке, поверив, что ничего хищного в ней не водится.
Веронику Соловьёву Максим увидел ещё раз, когда её вместе с тремя другими женщинами разного возраста вывели из трюма и разрешили сходить «в кустики». При этом африканцы со смехом хватали пленниц за руки, прижимали к себе, мяли груди, щипали за мягкие места и даже пытались целовать.
Пленницы отбивались, и Максиму не раз хотелось выскочить из убежища и расправиться с насильниками, хотя начинать войну ещё было рано.
Выводили женщин «из кустиков» тем же манером, с хохотом лапая их, пытаясь поцеловать или ущипнуть. Вероника из всех пленниц была самая красивая: яркая, стройная, полногубая блондинка с водопадом платиновых волос ниже плеч, с большими серыми лучистыми глазами, – и ей «ухаживаний» доставалось больше всех.
Внезапно потемнело.
Максим поднял голову.
Солнце, повисшее над рекой, закрыла пелена туч. Впечатление было такое, будто их за несколько секунд согнали в одно место мощные вентиляторы.
Женщины вырвались из рук боевиков СОА, обративших внимание на небо, скрылись в трюме катера.
Максим тоже оценил намерения туч, обещавших близкое изменение погоды. И в этот момент пошёл дождь.
Впрочем, не просто дождь. Грянул настоящий ливень, словно в небесах открылся гигантский люк, и на землю обрушился водопад, сузивший видимость до одного метра.
Африканцы бросились под защиту шалашей, палатки и катера. Пилоты кинулись в кабину вертолёта. Один Максим остался на месте, так как бежать ему было некуда, и промок до нитки за пару мгновений.
Однако длился ливень недолго, буквально три минуты, и прекратился так же внезапно, как начался. Тучи почти мгновенно разошлись, подхваченные ветром, солнце засияло вновь, и в лес вернулась летняя благодать, напоенная свежестью и тысячами запахов, среди которых не было ни одного неприятного.
Шалаши не выдержали напора небесной воды и рухнули. Из-под обломков с ругательствами выбирались боевики, для которых ливень тоже оказался неожиданным, как и для Максима. Упала и палатка, установленная кое-как. Её сразу начали устанавливать вновь два чернолицых бородача. Видимо, в ней поселился командир отряда, тот самый великан, наоравший на своих подчинённых, отчего им на помощь поспешили другие боевики.
Всего Максим насчитал двенадцать «камуфляжей» вместе с командиром. Плюс двоих пилотов.
Так как одежда прилипла к телу, Максим решил сначала подсохнуть, прежде чем покинуть место своего укрытия в кустарниковой крепи. Надо было обдумать дальнейшие планы, а главное – переодеться в боевой «Хамелеон» и вооружиться. До ночи, пусть и условной, ещё было время, и он мог подготовиться к атаке на лагерь, ещё не представляя, каким образом удастся справиться практически со взводом хорошо вооружённых африканцев.
Сохнуть пришлось около часа.
Потом начались события, не предусмотренные планом действий, и Максиму пришлось менять его на ходу, сообразно обстановке.
Африканцы разбрелись кто куда, исчезнув из поля зрения. Возможно, большинство из них отправились на охоту или на осмотр местности. В лагере остались всего три боевика: один продолжил разжигать залитый дождём костёр и готовить пищу, двое вернулись к вертолёту, чтобы помогать пилотам.
На катере не осталось ни одного члена экипажа.
Этим не преминули воспользоваться пленники. Каким-то образом им удалось открыть люк трюма, и на палубе появились люди – двое мужчин в светло-коричневых полевых костюмах, седая женщина средних лет в джинсовой безрукавке и Вероника Соловьёва. Они сначала высунули из люка головы, осмотрелись и поползли друг за другом к носу катера, опущенному в воду.
Максим понял, что пленники задумали побег.
Он ветром перемахнул открытое пространство от своего схрона к полосе кустарника на берегу, решая, показаться беглецам на глаза сейчас или сделать это позже.
Первый мужчина, на вид лет пятидесяти, сполз в воду, подставляя руки, помогая спуститься женщинам.
Второй, совсем молодой, белобрысый, заросший соломенной щетиной, не стал дожидаться остальных, с шумом сорвался в воду и поплыл на другой берег.
Возившиеся у вертолёта верзилы ничего не заметили, время от времени стуча металлом по металлу, а вот африканец-повар у костра услышал плеск. Он повернулся к катеру, вытянул шею, прислушиваясь к возне на палубе судёнышка, и метнулся к реке, хватая лежащий на груде веток автомат.
Максим, не дожидаясь развязки событий, нырнул в воду и поплыл под водой к катеру, не закрывая глаз. Речная вода была прохладная, но прозрачная, и берег реки был виден из-под воды отчётливо.
Африканец вскочил на палубу катера, подбежал к носу и заорал что-то на своём языке. Максим уловил знакомое слово «ухту» – «застрелю».
Пожилой мужчина, помогавший женщинам спуститься в воду, отпустил беглянку в безрукавке, замахал руками:
– Не стреляйте! Я выхожу!
Женщина в безрукавке начала тонуть.
Африканец поднял автомат, направляя ствол на уже почти пересекших реку молодого парня и Веронику, снова заорал. Потом, видя, что его крик не возымел действия, дал короткую очередь. Три всплеска легли поперёк реки в метре от головы Вероники. Она нырнула. Африканец повёл стволом, ловя голову парня.
И в этот момент вынырнувший у борта Максим выпрыгнул по пояс из воды и рывком за ноги сбросил боевика в реку. Нырнул следом, вынимая нож, нанёс один удар ножом в горло противника, вырвал из его рук автомат (израильский «узи») и всплыл.
К берегу от вертолёта бежали африканцы, готовясь к стрельбе.
Максим оценил их положение, дал очередь по костру, так что в воздух взлетели угли, дымящиеся ветки и струи дыма.
Боевики с ходу сунулись носами в траву.
Пожилой мужчина застыл, изумлённо глядя на спасителя.
– Плывите за ними! – рявкнул на него Максим, ещё одной очередью заставляя преследователей отползать назад, не поднимая головы.
Где-то неподалёку раздались крики и треск: возвращались остальные боевики.
Женщина в безрукавке нащупала ногами дно, однако вслед за тремя товарищами не поплыла. В ответ на жест Максима она только беспомощно развела руками и покачала головой.
Уговаривать её времени не было, боевики выскочили бы на берег и расстреляли плывущих, и
