Джем уже метался по комнате в поисках одежды.
* * *Институт Буэнос-Айреса находился в городке Сан-Андрес-де-Хилес. Для посторонних глаз он выглядел как большой мавзолей на заброшенном кладбище в окружении призрачно-бледного разнотравья.
Алек, впрочем, видел его в еще худшем свете: высокое здание тускло-ржавого цвета, вместо одного крыла – обугленные руины. Он знал, что Институт очень пострадал во время Темной войны, но почему-то думал, что его давно отремонтировали.
Лили втянула воздух.
– Они намешали крови в краску.
Если бы не охранник у входа, Институт выглядел бы покинутым. Алек прищурился: Сумеречные охотники обычно не охраняли свои Институты – за исключением военного времени.
Они с Лили кивнули друг другу и двинулись навстречу буэнос-айресским Охотникам.
Стражник у порога с виду был на несколько лет моложе Алека. Суровое лицо, сурово сдвинутые черные брови и подозрительный взгляд.
– Гм, – сказал Алек. – Так. Bonjour? Стоп, это же по-французски.
Лили одарила юношу ослепительной клыкастой улыбкой.
– Дай-ка я с ним разберусь.
– По-английски я тоже могу, – поспешно заявил тот.
– О, здорово, – облегченно вздохнул Алек. – Я из Нью-Йоркского Института. Меня зовут…
Темные глаза стражника расширились.
– Вы – Александр Лайтвуд!
Алек моргнул.
– Вроде да.
– Я как-то раз был у Инквизитора в офисе, – застенчиво пояснил юноша. – Там гобелен с вашим портретом висит.
– Да, я в курсе.
– Я поэтому и понял, что это вы. С ума сойти, такая встреча! Я хочу сказать, такая честь для нас. Черт, что я несу! Мое имя – Хоакин Акоста Ромеро, к вашим услугам.
Он протянул руку, Алек пожал ее и почувствовал, что молодой человек дрожит от волнения. Алек бросил панический взгляд в сторону Лили, которая расплылась в улыбке и беззвучно произнесла: «Как мило!».
– А это Лили, от которой помощи не дождешься, – представил ее Алек.
– О, да. Ой, то есть счастлив познакомиться и с вами тоже. Вау! Ну, входите.
Лили сладко улыбнулась ему, показав клыки.
– Я не могу.
– Ох, черт! Да. Простите. Я покажу вам задний вход. Там есть ход в святилище.
Магнус зачаровал Нью-Йоркский Институт, чтобы обитатели Нижнего Мира тоже могли заходить в некоторые помещения, но в большинство других филиалов их до сих пор не пускали – никуда, кроме святилища. Алек с удовольствием отметил, что Хоакин улыбнулся Лили искренне и дружелюбно.
– Спасибо, – сказал он. – Нам нужно увидеться с друзьями по одному делу, но я хотел оставить тут вещи и потом вернуться поспать. Нам можно поставить раскладушки в святилище.
Хоакин повел их по темному, опутанному паутиной коридору. Алек все не мог выбросить из головы разрушенное крыло… Скорее всего, в этом Институте и раскладушек-то нет.
– А… а вашей подруге будет нужен, гм… ну, гроб? – осторожно поинтересовался Хоакин. – Вряд ли у нас тут есть гробы. Ну, то есть, уверен, я смогу найти где-нибудь один. Глава Института… гм… очень придирчиво относится к посетителям, но уж против гостьи самого Александра Лайтвуда он возражать точно не станет.
– Гроб мне не нужен, – успокоила его Лили. – Комнаты без окон вполне хватит. Нет проблем.
– Когда говоришь о даме, можешь обращаться к ней самой, – мягко напомнил Алек.
Хоакин испуганно посмотрел на него, потом еще более испуганно – на Лили.
– Конечно! Да! Простите. У меня маловато опыта общения с…
– С вампирами? – все так же сладко спросила Лили.
– С женщинами, – упавшим голосом ответил Хоакин.
– Что есть, то есть, – согласилась она. – Во мне пять шикарных футов настоящей женщины.
Хоакин закашлялся.
– Ну, с вампирами я вообще-то тоже не знаком. Моя мать погибла во время Темной войны. Нас вообще тут много полегло. А потом большинство женщин ушли. Мистер Брейкспир говорит, женщины не годятся для работы в Институте, которым правят жесткой рукой.
Он вопросительно уставился на Алека, будто проверяя, как он к этому относится.
– Клэри Фэйрчайлд – одна из тех, кто возглавляет мой Института, – резко сказал тот. – А Джиа Пенхаллоу возглавляет всех Сумеречных охотников. Всякий, кто говорит, что женщины слабы, на самом деле боится их силы.
Хоакин быстро закивал – не совсем понятно, в знак согласия или просто от волнения.
– Я ни в каких других Институтах не бывал. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я думал, можно будет съездить в какой-нибудь… Может, даже познакомиться с кем-нибудь. Но глава нашего Института сказал, что не отпустит меня. Только не сейчас, когда нижнемирские на нашем Базаре стали так опасны.
Мальчишка совсем повесил голову. Алек пытался придумать, как бы так половчее задать вопрос, чтобы не напугать его еще больше… – вопрос о причинах такого сурового политического курса, и о том, что тут у них вообще происходит, но не успел. Они дошли до конца коридора и очутились перед облезлой дверью, которая вела в святилище. Внутри все выглядело как церковь, в которую попала бомба: высокие окна забиты досками, пол почернел.
Посреди обугленного нефа перед группой молчаливых Охотников держал речь мужчина лет сорока со светлой, уже седеющей шевелюрой. Только его доспехи не были поношенными или залатанными.
– Это Клайв Брейкспир, глава нашего Института, – шепотом сообщил Хоакин. – Сэр! У нас гость, сэр. Это Александр Лайтвуд.
Потом он сказал что-то по-испански – то же самое, судя по тому, что имя Алека повторилось, – и окинул собрание восторженным взглядом, словно ожидая оваций.
Оваций не последовало. Несколько человек заметно напряглись.
Клайв Брейкспир, впрочем, не напрягся.
– Стало быть, ты Алек Лайтвуд, – медленно проговорил глава Буэнос-Айресского Института. – А существо рядом с тобой – очевидно, твоя шлюха из Нижнего мира.
Наступила жуткая тишина.
Которую нарушила Лили.
– Простите? Да вы что тут все, в пещерах живете? Всем известно, что Алек встречается со знаменитым чародеем Магнусом Бейном и не интересуется дамами. Какого бы происхождения они не были!
По нефу прокатилась волна шепотков. Не все оказались ошеломлены этой информацией, подумал Алек. Зато все – тем, что Лили открыла рот… И ждут, что ему станет за нее стыдно.
– Давайте-ка проясним один вопрос, – сказал он. – Это – мой друг, Лили Чен, глава нью-йоркского вампирского клана.
Алек положил ладонь на рукоять ангельского клинка, и шепот тут же стих.
– Советую дважды подумать, в каком тоне вы собираетесь говорить о ней. Или о Магнусе Бейне.
Он чуть было не сказал, «моем женихе», но слово выглядело как-то неуклюже. Однажды ему уже случилось ляпнуть «мой нареченный» – он чувствовал себя потом круглым дураком. Иногда ему отчаянно хотелось просто сказать «мой муж», и чтобы это было правдой.
– Я здесь по делу, – продолжал Алек. – Я думал, что могу положиться на гостеприимство Института и моих товарищей, Сумеречных охотников. Видимо, я ошибся.
Он обвел собравшихся взглядом. Некоторые опустили глаза.
– И что это за дело? – требовательно спросил Клайв Брейкспир.
– Секретное.
Алек смотрел на Брейкспира, пока тот не покраснел и не отвел взгляд.
– Можешь остаться, – неохотно признал он. – Но эта, из Нижнего мира, должна уйти.
– Не очень-то и хотелось, – скривилась Лили. – Я останавливаюсь только в заведениях с дизайном на сто
