Алек снова подумал о возможности изменить Закон, сделать из меча, разящего людей, щит, который будет их защитить.
– Да, – сказал он. – Но ты должен быть уверен, отец, что тоже этого хочешь. Люди не обрадуются, когда я займу это место, потому что когда это случится, я расколю Конклав на части.
– Правда? – тихо спросил Роберт.
– Так надо, – твердо сказал Алек. – Пора все изменить. Ради нашего общего блага. Ради Магнуса и наших детей.
– Ваших – что?..
– О, ради Ангела! – воскликнул Алек. – Хватит уже с меня твоих вопросов! Мне пора. Я должен немедленно поговорить с Магнусом.
– Ты очень меня смутил, – проговорил Роберт.
– Мне правда пора. Спасибо, па. Правда, спасибо. Приходи как-нибудь опять на ужин, хорошо? Мы тогда еще поговорим про все эти инквизиторские дела.
– Хорошо, – сказал Роберт, – с удовольствием. Когда мы ужинали с вами вчетвером в прошлый раз? Несколько недель назад? Не припомню, когда еще у меня выдавался такой счастливый день.
Алеку тоже было что вспомнить: как трудно было, например, поддерживать беседу. Один только Макс, радостно щебетавший что-то у дедушки на коленях, нарушал то и дело повисавшее в гостиной молчание. И этот вечер, полный неловкости и напряжения, его отец вспоминал, как счастливый… – У Алека сжалось сердце.
– Приходи, когда захочешь, – поспешно сказал он. – Макс любит, когда дедушка заглядывает к нам. И… спасибо еще раз, па. Спасибо, что веришь в меня. Извини, если из-за меня у тебя теперь куча бумажной работы.
– Ты многих спас сегодня, – сказал Роберт.
Он неловко шагнул к сыну, рука его поднялась, словно для того, чтобы одобрительно потрепать его по плечу, но тут же опустилась. Он посмотрел Алеку в лицо, и глаза его были печальны.
– Ты хороший человек, Алек, – сказал он. – Гораздо лучше, чем я.
Алек любил отца и никогда не стал бы обращаться с ним жестоко, а потому не сказал: мне пришлось им стать! Вместо этого он протянул руки и неловко заключил его в объятия, похлопал по спине и поспешно отступил.
– Поговорим позже.
– Когда захочешь, – ответил Роберт. – В моем распоряжении все время мира.
Алек помахал отцу и взбежал по ступеням. Однако распахнув парадную дверь и взбежав по лестнице, он обнаружил на площадке только Лили. Дверь в их с Магнусом лофт была приоткрыта, изнутри лился свет, но Лили стояла в тени одна и, кажется, полировала ногти.
– Лили, – голосом, в котором звучал намек на угрозу, спросил Алек. – Где Рафаэль?
– Кто? Ах, Рафаэль… – Она пожала плечами. – Услышал, как Магнус поет какую-то индонезийскую колыбельную и помчался внутрь. Я ничего не смогла сделать. Эти Сумеречные охотники… такие проворные.
Никто ни слова не сказал о защитах Магнуса, которые невозможно взломать ни одной известной магией и тем более грубой силой, но оба о них подумали. У Магнуса не было защит от тех, кому могла понадобиться его помощь. Так что ребенок смог пройти.
Алек посмотрел на Лили взглядом, полным упрека, но его тут же отвлек глубокий низкий голос Магнуса, доносившийся в приоткрытую дверь. Тон был теплый и умиротворенный. Твой голос – лучшая музыка на свете, или как там сказал Тессе Джем?
– Ну, вот она наконец, эта улыбка, – сказала Лили. – Всего два дня прошло, а я по ней так соскучилась!
Алек скорчил свирепую рожу, но Лили не смотрела на него. Она теребила молнию куртки, и что-то в ее лице сказало ему, что губы она сжала, чтобы они не дрожали.
– Спасибо, что поехала со мной, – тихо сказал Алек. – Ты – худшая на свете.
Тут она, конечно, улыбнулась.
– Не смей об этом забывать!
Помахав на прощание, она ускользнула в тень, а Алек распахнул дверь и шагнул наконец через порог. К себе домой.
На стойке бара гудела его кофе-машина; на диване спал его кот.
Дальше, в глубине, была открыта дверь, а за ней – комната, которой он никогда раньше не видел. Впрочем, такое в этом доме случалось постоянно. Золотисто-коричневый паркет, белые стены, а посреди комнаты стоял Магнус в алой с золотом мантии, и рядом с ним – Рафаэль. Запрокинув голову, мальчик внимал негромкому ласковому потоку испанских слов. Красивая комната.
Алек понял, что Магнус знает о его присутствии, по тому, что он начал переводить сказанное на английский, легко и стремительно перескакивая с языка на язык, чтобы все понимали о чем речь.
– А теперь давай уберем крест, а разговоры об организованной религии оставим на потом, – Магнус щелкнул пальцами в сторону распятия, висевшего на стене. – Пусть тут будет окно, и через него падает свет. Как тебе вот это? Нравится?
Изящное движение в сторону стены, и в ней появилось круглое окно, а за ним – их улица и дерево, освещенное луной. Еще один жест, и окно превратилось в ало-золотой витраж.
– Или так?
Третий взмах, и окно стало высоким, как в церкви и арочным.
– Или, может быть, такое?
Раф, широко улыбаясь, кивал.
Магнус улыбнулся в ответ.
– Хочешь еще магии?
Раф опять энергично закивал. Магнус рассмеялся и погладил его по голове. Алек уже открыл рот – предупредить, что Рафаэль поначалу дичится и может отпрыгнуть, но ничего подобного не произошло. Он позволил Магнусу себя погладить, кольца на руке мага поймали свет из нового окна и засверкали. Улыбка Магнуса стала шире. Он посмотрел в глаза Алека поверх головы ребенка.
– Мы тут как раз знакомимся с Рафом, – сообщил он. – Он сказал, что называть его нужно именно так. Мы обустраиваем его комнату, видишь?
– Вижу, – тихо ответил Алек.
– Раф, – сказал задумчиво Магнус. – Рафаэль. А фамилия у тебя есть?
Тот покачал головой.
– Ну и ладно, у нас их целых две. А как насчет среднего имени? Хочешь, дадим тебе и такое?
Рафа прорвало целым водопадом испанских фраз, но, судя по отчаянным кивкам, он и на это соглашался.
– Гм, – вставил Алек. – Нам, кажется, стоит поговорить.
– Думаешь? – расхохотался Магнус. – Извини нас, Раф, мы на минутку.
Он уже двинулся было к Алеку, но вдруг остановился. Детские руки мертвой хваткой вцепились в край его мантии. Магнус удивленно посмотрел вниз.
Раф отчаянно заревел. Магнус бросил на Алека дикий взгляд и растерянно запустил обе руки себе в волосы. Через некоторое время сквозь потоп слез начали проступать слова. Алек не знал этого языка, но все равно понял:
Не бросай меня! Не прогоняй обратно в одиночество, в мир без тебя! Пожалуйста, пожалуйста, оставь меня себе! Я буду хороший, только забери меня!
Алек шагнул вперед, но не успел даже войти в комнату, как Магнус уже опустился на колени и нежно коснулся рукой заплаканного лица. Мерцающая магия тут же осушила слезы.
– Тихо-тихо, – сказал он. – Не плачь. Конечно, мы оставим тебя, мой дорогой.
Раф уткнулся ему в плечо и зарыдал еще сильнее. Магнус гладил его по спине, пока тот не перестал вздрагивать.
– Прости, милый, – Магнус покачал его, обхватив рукой в алом шелке. –
