– Скоро позвонят к обеду, – заметила Ливви.
– Надеюсь, сегодня не колбаса с оливками.
– Она самая. Неужели не чуешь?
– Фу.
Тай отложил черную тетрадь и взял красную, с расписанием.
– Три раза за четыре недели, – пожаловался он, перелистнув страницу.
Ливви с самого начала беспокоилась, каково брату будет так далеко от дома, но Тай на удивление хорошо адаптировался. В первый же вечер он составил план и неукоснительно ему следовал. Каждый вечер он раскладывал рядом с кроватью все, что наденет утром, а перед сном сверял будильник с наручными часами. Еще он держал в кармане джинсов одну из пустых зажигалок Джулиана – на случай, если нужно будет занять чем-то руки, и носил на шее наушники даже на занятиях – в качестве своеобразного талисмана.
Не сумев воскресить Ливви из мертвых, он швырнул свой телефон в Тихий океан, чтобы избавиться от искушения проверить еще какое-нибудь заклинание из Черной книги. Телефон у него теперь был новый, но фотографии из облака он не загрузил. Еще одно наказание, догадалась Ливви, хотя Тай об этом и не говорил. Вместо этого он повесил у себя над столом три картины Джулиана. Портрет родителей, еще одна, на которой были изображены все братья и сестры Блэкторн, а также Диана и Эмма на фоне океана. На третьей была Ливви, и Ливви часто смотрела на нее – словно чтобы не забыть свое лицо. Невелика беда, если не можешь видеть себя в зеркале, – особенно по сравнению с другими обстоятельствами жизни после смерти… но приятного все равно мало.
Раз в неделю Тай отправлял письмо Джулиану и открытки Дрю, Марку, Диане, Тавви и Хелен, но Ливви не могла не заметить, что Киту он не писал никогда. Она знала, что тот злится на Тая за попытку использовать заклинание воскрешения… но не может же он дуться до сих пор? Впрочем, стоило упомянуть Кита в разговоре, как Тай пожимал плечами и демонстративно надевал наушники.
Так что в целом Тай, можно сказать, отлично вписался. Куда лучше, чем думала Ливви, – если бы ей при жизни пришло в голову представить что-нибудь подобное. Друзей он не завел, но выполнял все, чего требовали наставники, а то, что он почти всегда тихий и замкнутый, странным никому не казалось. В Схоломанте было полно детей Охотников, которые стеснялись, боялись и время от времени уходили в уголок поплакать, а Тай просто держался тише воды, ниже травы. Никому, кроме Ливви и, возможно, Джулиана, даже в голову не пришло бы, что с ним что-то не так.
Но что-то определенно было не так. И Ливви понятия не имела, как это исправить, тем более что она не знала, что, собственно, нужно исправлять. Оставалось только быть рядом. Она обещала, что всегда будет рядом. Он спас ее от гибели, и она его любила.
Кроме того, идти ей больше было некуда.
Иногда, пока Тай занимался или спал, она отправлялась на разведку. Например, в библиотеку, где гигантское серебристое дерево росло сквозь дыру в потолке, в знак того, что ни одна стена не вечна. Так же, как и трудности. И обещания.
Иногда она висела над студентами, спокойно читавшими за столом, или сидела на подоконнике, разглядывая Диммет-тарн. Или обращала все свое внимание на кого-нибудь, проверяя, не удастся ли заставить хоть одного человека увидеть ее. Видишь меня, а? Видишь? А так?
Но никто не видел. Как-то раз, поздно ночью она наткнулась на двух девушек, целующихся в нише: одну с кудрявыми черными волосами и другую – со светлыми. Обеим было года на два больше, чем ей. Интересно, это их первый поцелуй? Блондинка, наконец, отодвинулась и сказала:
– Уже поздно. Мне пора к себе в комнату, книги сами себя не прочитают.
– Ладно. Но и про поцелуи можно сказать то же самое, – вздохнула кудрявая. – Я вот не могу позволить себе запустить эти занятия.
– В твоих словах определенно есть смысл, – согласилась другая.
На этот раз учебный процесс остановила брюнетка.
– Хорошо, хорошо! – засмеялась она. – Уже и правда поздно. Вижу, основной материал по поцелуйной части ты усвоила. Ставлю тебе высший балл. Позже еще попрактикуемся. Много времени – много поцелуев. Иди, читай свои книжки. Увидимся завтра на тренировке?
– Ага, – сказала блондинка и покраснела.
Ливви проводила ее до самой комнаты.
– Эй, ты меня видишь? – приставала она к ней всю дорогу. – Жизнь на удивление коротка! Думаешь, у тебя еще куча времени, а его – бах! – и нету.
Иногда Ливви думала: уж не сходит ли она часом с ума? Но днем, когда Тай бодрствовал, было легче. Днем она не была так одинока.
* * *После ужина – подавали действительно колбасу с оливками, – уже собираясь спать, Тай сказал:
– Все только об Идрисе и говорят. О том, что может твориться там, внутри.
– Дураки остаются дураками, вот что там творится, – проворчала Ливви.
– Из-за выставленных защит никто не может проникнуть внутрь, – задумчиво проговорил Тай. – Но пока я их слушал, мне в голову пришла одна идея. Никто не может проникнуть внутрь, это понятно… но вдруг ты можешь?
– Я? – растерялась Ливви.
– Ну да. А почему нет? Ты же умеешь проходить сквозь стены, двери… Можем мы, в конце концов, попытаться?
– Ну… – сказала Ливви и замолчала.
На нее снизошло… некое чувство. Это было волнение. Настоящее волнение.
Она усмехнулась, глядя на брата-близнеца.
– А ведь ты прав, – сказала она. – Нужно хотя бы попробовать.
– Тогда завтра, после «Вулканов и демонов, которые в них обитают», – кивнул Тай и сделал пометку в расписании.
* * *Однако ночью, пока Тай спал, Ливви обнаружила, что ее снова настойчиво тянет к себе Диммет и великое ничто его глубин. Всякий раз, когда она думала об Идрисе, об эксперименте, который они завтра устроят с Таем, мысли ее начинали крутиться вокруг собственной смерти… вокруг удара Аннабель. Это мгновение боли и утраты себя… И ужас на лице Джулиана, когда она стремительно покидала тело…
Разумеется, Аннабель в Идрисе сейчас не было. Аннабель мертва. Но даже если бы и нет, Ливви все равно не стала бы бояться. Сумеречный охотник вообще ничего не боится. Но одна только мысль о собственном теле, простертом на холодном каменном полу Зала Соглашений… горящем на погребальном костре… об озере Лин, куда она вернулась – все они преследовали ее и в кромешном мраке Диммет-тарна, в охватившей ее со всех сторон пустоте.
Уже почти наступило утро, когда она восстала из глубин. Жемчужный свет переливался на снегу вокруг
