Алек был там, где всегда хотел быть: рядом с Магнусом. И еще с ними были двое детей. Один невысокий и смуглый, с черными курчавыми волосами; еще слишком юный, чтобы носить знаки, но что-то в его облике… изящество, а может даже некая благодать однозначно говорило: это Охотник. Сверкающая кольцами рука Магнуса надежно держала его маленькую ручку; вторая, сплетенная с рукой Алека, находилась в кармане потрепанного худи господина Консула. На втором ребенке были чары, скрывающие его природу, но Янус все равно разглядел и его синюю кожу, и рога. Мальчишка-чародей сидел у Алека на плечах, хохотал и стучал пятками по его груди.
Янус даже не сразу заметил: грудь и плечи у Алека были куда шире, чем в его мире, где Алек погиб еще мальчишкой – всегда немного испуганным оттого, что влюбился.
Консул, подумал Янус… Ты должен очень гордиться собой.
Он шел за ними до самого Ботанического сада, где вовсю цвели вишни. Кажется, Алек и Магнус решили сводить детей на японский праздник.
Дети ходили на ушах. Розовые гроздья цветов смыкались над головами живой аркой; лепестки сыпались на головы, словно конфетти. Малыш на плечах у Алека ловил их ручонками. Януса за деревьями никто не видел.
На открытой эстраде с барабанами тайко расположились барабанщики; на траве танцевали люди. Алек опустил ребенка-колдуна на землю, и тот сразу кинулся в толпу танцующих и начал принимать живописные позы. Магнус танцевал вместе с ним и двигался очень похоже, хотя его танец не предполагал, что нужно будет то и дело шлепаться на землю.
Мальчишка-Охотник копировал Алека – прислонился к дереву, сложив руки точно как он, пока Магнус не поманил его.
– Раф!
Угрюмое личико просияло, и малыш кинулся к нему, схватился за его руки, и позволил закружить себя. Алек некоторое время любовался ими, а потом отправился покупать мороженое. Двое подростков из Нижнего мира, стоявшие в очереди, девочка-вервольф и мальчик-фейри, наблюдали за его приближением с волнением и восторгом.
– Это же наш Консул! – прошептала она.
– Технически – не наш, – возразил он. – Он из Охотников, но из тех, которые не сволочи. Твой вождь – Майя, а мой – Король Киран.
– У меня может быть и Консул, и вожак стаи, если я захочу, – проворчала она. – Ой, смотри-смотри, он прямо к нам идет! Что мы ему скажем?
– Я же не могу врать, Мишель! – вскинулся он. – Ты сама знаешь! Тебе придется притворяться за нас обоих.
Алек приветливо кивнул им. Он все еще чувствовал себя скованно с незнакомцами, но пытался быть дружелюбным, чего тот Алек, которого знал Янус, делать никогда бы не стал.
– Привет! Пришли на фестиваль? – Алек криво улыбнулся детям.
– Да! – выдавил мальчик-фейри.
– Я тоже. Вон, всю семью привел. Мои дети и муж с ними. Они там. Это мой муж.
Алек так гордо это сказал, словно эти два простых слова были драгоценным трофеем – новым, надраенным до блеска, которым он был готов хвастаться всем и каждому.
«Мой бойфренд» – так Клэри несколько раз назвала его, Януса, и он был счастлив наконец-то оказаться ее, принадлежать ей, думать, что она, наверное, им гордится. Он тогда страшно стеснялся показывать свое счастье… а сейчас слишком хорошо вспомнил те чувства. Внутри закололо, словно затекшие члены, лишенные притока крови, начали, наконец, просыпаться. Ему было больно.
– О, поздравляю, – сказала Мишель, девочка-вервольф (выглядела она при этом так, словно вот-вот прослезится). – Ваш муж. Это так мило.
Мальчик отчаянно закивал – еще немного и голова оторвется.
– Гм… спасибо, – ответил Алек. – Рад был познакомиться. Хорошего праздника!
И пошел назад, к своим. Дети принялись уплетать мороженое, которое он принес. Алек обвил Магнуса руками, и они немного потанцевали вместе: Алек – слегка неуклюжий в танце – хотя неуклюжим в битве никогда не был, – но счастливо улыбающийся, закрыл глаза и прижался щекой к щеке Магнуса.
Юная парочка тоже побрела прочь со своим мороженым, украшенным розовыми лепестками (мальчик, кажется, наслаждался им куда больше девочки), взволнованно обсуждая только что случившуюся удивительную встречу.
Когда, ища уединения, они углубились в цветущую чащу, Янус позволил им себя увидеть.
– Ничего себе! Джейс Эрондейл! – выдохнула девочка, вне себя от изумления. – Джейс Эрондейл и Алек Лайтвуд сразу! Лучший день в моей жизни, клянусь Ангелом! Жду не дождусь, когда расскажу маме.
– Вообще-то, – сказал Янус, – я был бы весьма признателен, если бы вы никому ничего не говорили. Вам сейчас примерно столько же лет, сколько было нам с друзьями, когда мы спасли мир. Думаю, я могу вам доверять. Вы наверняка способны на великие дела. Я хотел бы попросить вас помочь мне.
Дети смущенно переглянулись.
– Помочь с чем? – с интересом спросила девочка.
Янус объяснил. Поначалу все шло хорошо, их глаза сияли. Они оба так хотели стать героями… Он и сам когда-то этого хотел.
Девочка-вервольф, очевидно, знавшая больше об Алеке и Джейсе в этом мире, восторженно кивала. Мальчишка-фейри кивал более сдержанно, а говорил и того меньше. В нем Янус был не совсем уверен.
Покончив с разговорами и распрощавшись, он обошел их по дуге и незаметно двинулся следом. Руна Беззвучия посверкивала и покалывала кожу: новое ощущение после долгого перерыва.
– Да плевать мне, кто он такой, – говорил фейри. – Я ему не доверяю. Надо пойти рассказать Королю.
Что ж, нельзя же все время выигрывать. Главное вовремя принять необходимые меры.
Янус перерезал обоим горло и закопал юных любовников под зеленой листвой весенних деревьев. Он заботливо закрыл им глаза, вложил руку девочки в руку мальчика и лишь потом разровнял над ними землю, чтобы дети мирно спали вместе.
Он подарил им смерть, какой и сам хотел бы для себя.
* * *Мина проснулась рано утром. Джем добрался до нее первым, не успели Кит и Тесса и глазом моргнуть. Увидев лицо отца над краем колыбели, Мина заулыбалась от удовольствия, словно боялась, что он не придет.
– Нет никаких причин беспокоиться, моя маленькая Мина. Абсолютно никаких, глупая ты тыковка, – приговаривал Джем, одевая ее в красный комбинезончик с синим кроликом спереди, который прислал Магнус, и сажая в нагрудный рюкзак-кенгуру.
Всю дорогу ребенок восторженно гукал, прогулки Мина любила.
Они прошлись по лесу до деревни – маленькой, зато с отличной пекарней, которую они изо всех сил поддерживали. Две леди, которым принадлежала пекарня, души в них не чаяли.
– Ой, гляди, – прошептала одна другой (так тихо, что Джем не услышал бы, не обладай он до сих пор слухом Охотника). – Он опять с малышкой!
Джем взял pain au chocolat[28] для Кита и булочку с яблоком и изюмом для Тессы.
– Жена не любит шоколад, – объяснил он. – Зато мой… Кит любит.
– Ах, да. Племянник
