Не похожа. Ни на немую, ни на дурочку. И Темка вот начинает говорить. Темке ЗПР не ставили, Темку сразу записали в аутисты. И Нина поверила. Может, это потому, что рядом с ней не было прабабушки Силичны, которая шуганула бы всех и сказала, что Темка нормальный?.. И мамы к моменту рождения Темки тоже уже не стало.
Про Темку, кстати, Ксюша деликатно промолчала, хотя не могла не заметить, что Нинин сын за все время их знакомства не произнес ни слова. И на том спасибо. А Нине нужно было узнать еще кое-что, может, даже самое главное на сегодня.
– А что со зверем? – спросила она.
– С каким зверем? – не поняла Ксюша.
– С тем, что напал на Силичну.
– Так потом решили, что это не зверь, что это Лютый ее так покромсал. В состоянии аффекта, наверное. Или по пьяной лавочке. Когда его взяли, у него в крови такой процент алкоголя нашли, что допросить смогли только через сутки. Совершенно невменяемый был, неадекватный. Про сердце следователь пытался узнать. – Ксюша поежилась. – Сама понимаешь, это ж жуть какая. Но, говорят, Лютый тогда то ли под дурачка косил, то ли и в самом деле умом тронулся, потому что тоже рассказывал про зверя с красными глазами. Ясное дело, не поверили ему.
– Но вы же сами говорили, что там… возле тела были звериные следы, что Якова даже вызывали в качестве эксперта.
– Были. – Ксюша не стала отрицать. – Вот только и другие там нашлись следы, человечьи. Ножом твою прабабку пырнули. Сначала вроде как ножом, а потом уже… – Она замолчала, подумала немного, сказала решительно: – Разве ж есть такой зверь, который может с ножом управляться? Да и кто поверит в зверя-людоеда, когда некоторые люди бывают пострашнее любой чупакабры?
Никто не поверит. Нине тоже верить не хочется. Но как быть с раной на плече? Как понять, от чего на самом деле эта рана? И с рисунком Темкиным нужно что-то делать. Может быть, показать Шипичихе? Отчего-то Нине казалось, что Шипичиха и про ее прошлое, и про ее настоящее знает куда больше, чем она сама. Вот только станет ли рассказывать? Видно же, что их с Темкой общество ей в тягость.
А Ксюшу тем временем словно подменили. Она приосанилась, неуловимо быстрым кокетливым движением расправила оборки на крахмальном переднике, провела рукой по голове, проверяя, все ли в порядке с прической. Нина проследила за ее взглядом и почти не удивилась, когда увидела, как в кафе заходит Яков в компании еще двоих. Одного из них Нина знала, это был магнат и меценат, хозяин «Стекляшки» и «Радостей жизни» Геннадий Сычев. А второй мужчина – крупный, рыхлый, краснолицый, одетый в светлые брюки и белую тенниску с темными следами пота под мышками – был ей незнаком.
– Явились голубчики, – улыбаясь во все тридцать два зуба, не то прошептала, не то прошипела Ксюша.
– Кто это, в тенниске? – спросила Нина шепотом.
– Егорка Березин, хозяин пансионата. – Ксюша приветственно помахала мужчинам рукой. – Папик его при Союзе нашим закрытым НИИ руководил, а Егорка в меде учился. Вот как доучился, НИИ как раз и приказал долго жить. Они его по-быстрому приватизировали, а со временем перестроили в пансионат. Яша говорит, Генка в этот проект тоже вложился, так что еще неизвестно, кто там настоящий хозяин в этом нашем пансионате.
Она говорила, не переставая улыбаться и разливать по трем граненым хрустальным стаканам невесть откуда взявшийся виски. А мужчины, все трое, уже подходили к стойке: Яков впереди, следом Сычев и Березин.
– А вот и наша очаровательная гостья! – Сычев протянул Нине руку, но не ограничился официальным рукопожатием, а коснулся сухими губами Нининых пальцев. – Егор, ты посмотри! – Он обернулся к Березину. – Ты только посмотри на нее!
Березин смотрел. Во все глаза смотрел. Уголки его полных губ то тянулись вверх, то падали вниз, словно он никак не мог решить, какая эмоция предпочтительнее. Нине понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, в чем дело. Лицо Егора Березина искажал паралич. Наверное, таким оно стало после перенесенного инсульта. И немудрено. Если судить по нездоровой полноте и одышке, за собственным здоровьем доктор Березин следил не особо. Если вообще следил.
– З-з-здравствуйте! – сказал он, слегка заикаясь, и тоже протянул Нине руку. Рукопожатие было вялым, словно все силы его ушли на это вымученное «з-з-здравствуйте». – Оч-ч-чень рад! – Левая половина его парализованного лица улыбалась, а правый уголок губ полз вниз. Поэтому казалось, что Егор Березин носит сразу две маски: одну веселую, а вторую трагическую.
– Как хорошо, что вы решили выбраться в свет, Ниночка! – Сычев оттеснил товарища, оперся локтями на стойку, по-свойски подмигнул разрумянившейся Ксюше. – У нас сегодня необычный вечер. Ждем звезду бардовской песни из области.
– Ги-т-т-тарной м-м-музыки, – смущенно поправил его Березин.
– А все едино! – отмахнулся Геннадий. – Главное, что красиво и культурно!
У противоположной от стойки стены уже готовили импровизированную сцену, а народ все прибывал и прибывал. Нина отыскала взглядом Тему, и сердце ее снова замерло. Тема был не один, напротив него за столиком сидел какой-то мужик.
– Простите, мне нужно отойти! – Нина проскользнула между Сычевым и Березиным, почти бегом бросилась к столику.
– Что вам нужно? – спросила, глядя прямо в косматый затылок незнакомца.
– Да, собственно, хочу выпить чашку кофе. – Незнакомец обернулся и тут же перестал быть незнакомцем.
На Нину с насмешливым прищуром смотрел Вадим Чернов, их сосед и спаситель. От сердца отлегло, и она без сил опустилась на свободный стул, на ходу успев бросить быстрый взгляд на Темкин рисунок. Темка разрисовывал раскраску. Все нормально, обычно и безобидно. Никаких зверей. Никаких кровавых следов.
– Очухались? – спросил Чернов без всякого выражения.
– Кажется. – Нина кивнула.
– И решили приобщиться к прекрасному? Не каждый вечер в здешних краях такое событие.
– Решили сходить за покупками. – Нина кивнула на стоящий под столом пластиковый пакет.
– Но не удержались и заглянули на огонек к нашей несравненной Ксюше? – Он развернулся всем корпусом и приветственно помахал Ксюше. Та помахала в ответ. По ее озабоченному лицу было понятно, что наступает самая горячая и хлопотная пора.
А Яков с товарищами уже направлялся к столику
