– Покажи ногу! – Яков не дал ему договорить. – Покажи Вадиму ногу и живот. Все свои раны покажи!
– Зачем? – Сычев даже отступил на шаг, будто боялся, что Яков бросится его раздевать.
– Затем, чтобы Вадим сравнил твои раны с теми, что мы видели на теле той несчастной девочки! Ее порвал зверь, Генка, – продолжил он уже шепотом. – Тот самый чертов зверь, который двадцать лет назад напал на тебя. Тот самый, которого половина Загорин видела вчера на стоянке. Покажи!
Сычев вздохнул, как-то виновато глянул на Чернова и принялся медленно расстегивать пуговицы на рубашке.
– Предупреждаю сразу, зрелище не для слабонервных. – Он нервно усмехнулся и распахнул полы рубашки.
Зрелище и в самом деле оказалось не для слабонервных, живот и грудь его покрывали багровые, словно бы совершенно свежие рубцы и шрамы. Некоторые из них были глубокие, пугающе глубокие…
– Когда Яша меня нашел, кишки у меня были наружу. – Сычев принялся застегивать пуговицы. – От перитонита меня потом еще хрен знает сколько лечили, а рубцы вот какие. Бывает, что до сих пор кровят. Егор подлечивает меня по старой дружбе, но всякое случается… – Он пожал плечами.
– Мы д-думали, это какая-то инфекция. – Березин на живот товарища даже не глянул. Наверное, насмотрелся за все эти годы. – И в М-москву Генка мотался, и за г-границу. Все н-нормально. Здоровье в п-пределах возрастной н-нормы, а рубцы вот… – Он снова утер лицо носовым платком.
– А они и в самом деле похожи? – спросил Сычев, глядя на Чернова. – Я имею в виду раны.
– Похожи. Глубиной уж точно. – А еще он своими собственными глазами видел зверя, который, возможно, много лет назад напал на Сычева, и в версию Якова был готов поверить с легкостью. Вот только поверят ли в эту версию следователи?
– А ты, Генка, значит, думаешь, что это Лютый ее так? – Яков снова нацепил очки, словно отгородился ими от остальных.
– Я ничего не думаю, Яша. – Сычев пожал плечами. – Я вообще боюсь думать о том, что тут происходит.
Он хотел было сказать еще что-то, но зазвонил его мобильный, и Сычев, мельком глянув на экран, извинился и отошел.
– Ты бы ехал домой, Егор, – сказал Яков, косясь на Березина. – Ты и без того через себя переступил, когда сюда явился.
– Я п-поеду. – Березин закивал, словно бы обрадовался такому предложению. – Я просто с-сказать… п-предупредить… А тут еще в-вот это. – Он вдруг замолчал, очень внимательно посмотрел на Якова, а потом спросил: – Откуда это все, Яша? Я д-думал, оно з-закончилось уже все, а оно, оказывается, д-до сих пор п-продолжается…
Чернов хотел спросить, что закончилось и что продолжается, но Березин махнул рукой и, сильно припадая на одну ногу, поковылял к своей машине. Яков проводил его долгим взглядом, а потом устало сказал:
– Пойдем-ка и мы. Михалыч и следак добро дали. А то там Нина одна с мальчонкой. Волнуется, наверное.
* * *Нина волновалась.
Они нашли ее там же, где и оставили несколько часов назад: на террасе. Судя по всему, Темка все еще спал. Наверное, это даже хорошо. Такие разговоры не для детских ушей.
Ее терпения хватило на то, чтобы приготовить им с Яковом яичницу, а потом сварить по большой чашке кофе. Ксюшины пироги закончились, и кофе пили без ничего. Наверное, это было правильно, потому что, когда где-то поблизости незримой тенью бродит неупокоенная душа, не до сладостей.
– Она пропала, – сказал Яков, обшаривая карманы штанов в надежде найти в ворохе бычков хоть мало-мальски целую сигарету.
– Кто пропал? – спросила Нина, косясь на окно спальни.
– Девчонка эта мертвая пропала. Скоро приедут водолазы, осмотрят берег. – Яков замолчал, а потом сказал совсем уж странное: – Лучше бы они не берег прочесали, а озеро целиком.
– Почему? – спросил Чернов одновременно с Ниной.
– Потому что Темная вода, – заявил Яков и снова замолчал.
Он молчал очень долго, нашел-таки ту самую пожеванную сигарету, отошел с ней к перилам, закурил, а когда выкурил до самого фильтра, заговорил:
– Как же мне не нравится вся эта история!
Чернов усмехнулся. Ему тоже она не нравилась.
– Гиблое место. – Яков бросил смущенный взгляд на Нину, виновато улыбнулся. – Ты уж меня прости, но нельзя тут ни тебе, ни малому твоему. Если не хочешь у Шипичихи жить, переселяйтесь ко мне. Ксюша, конечно, сначала ворчать будет, но я ей объясню. Она у меня баба понимающая. – Впервые за это страшное утро он улыбнулся.
– Нет. – Нина покачала головой. Выражение лица у нее было такое, словно она из последних сил пыталась не сказать «да». Чернов ее понимал. Думал, что никогда не поймет, а вот на тебе. – Нам нужно оставаться здесь, у Темной воды.
– Оставаться вам тут нужно?! – Яков неожиданно разозлился, перешел почти на крик, но тут же виновато прижал к губам указательный палец. – Все, прости, не хочу малого пугать. – Он немного помолчал, а потом решительно добавил: – Лучше я тебя, Нина, напугаю.
Нина побледнела, на мгновение прикрыла глаза, словно пытаясь защититься от этой никому не нужной правды, а потом решительно и отчаянно вздернула подбородок.
– Ксюша мне уже сказала, что ты знаешь, какую мученическую смерть приняла твоя прабабка. И от кого приняла, тоже сказала.
– От зверя. – Нинины губы побелели. – Ее убил зверь.
– Может быть, зверь, а может, и человек.
– Лютаев?
– Да. – Яков кивнул, вернулся к столу, уперся локтями в столешницу. – И я вот никак для себя не решу, какой зверь страшнее: тот, что о четырех ногах, или тот, что о двух.
– Он может ходить на задних лапах, – сказала Нина шепотом.
– Кто? – Яков вернулся обратно к столу.
– Сущь. Зверя зовут Сущь.
– Кто зовет? – Поверх «авиаторов» Яков пристально посмотрел на Нину. – Откуда ты вообще про него знаешь?
– Эта тварь вчера ночью напала на мой джип, – признался Чернов с неохотой. Посвящать Якова в подробности вчерашнего происшествия не хотелось, но дело с каждой минутой меняло масштабы, втянутыми в него оказывалось все больше и больше людей. – Если не веришь, можешь изучить повреждения на эмали.
– Верю. – Яков закивал с таким же энтузиазмом, с каким до этого кивал Березин. – Тогда и вам двоим будет легче поверить в то, что я вам сейчас расскажу. – Он откинулся на спинку стула, поднял на лоб очки. – Когда Генка Сычев говорил про требуху, что из его пуза вываливалась, он нисколечко не преувеличивал, потому что это я его тогда полумертвого нашел и вот этими самыми руками, – Яков глянул на свои широкие, заскорузлые ладони, – его требуху ему обратно в пузо запихивал, а параллельно пытался остановить кровотечение из порванной ноги. А еще бога молил, чтобы он дотянул до больницы, потому что с такими ранами не живут.
– Но он ведь выжил, – произнесла Нина с каким-то непонятным упрямством.
– Выжил, но какой ценой?
