И губы тоже холодные, равнодушные и каменно-твердые. Целовать его все равно что целовать надгробие, но она не отступится. Она отбила его у стаи голодных навок и не позволит умереть. Больше никто не умрет! Вот только где взять сил? И тепла. Тепло она отдала Чернову полностью, все до последней капли. Обидно будет, если не получится…
– …Обалдеть! – Голос в ушах и горячие ладони на ее ледяных плечах. – Страсти-то какие!
Получилось. Хреновая из нее ведьма, и в русалки ее не взяли, но ведь получилось же. Вот только сил совсем не осталось. И холодно…
– Эй, Нина! – В его голосе тревога и удивление. Удивления пока больше, но скоро все изменится. – Нина, открой глаза!
Открывает. Через силу. Нет, из последних сил. Морока больше нет. Морока нет, а Чернов вот он, рядышком, живой и здоровый. Это хорошо. Теперь его очередь…
* * *Кто бы думал, что может быть сначала так холодно, а потом так горячо. Горячо и приятно. В глобальном смысле приятно! Давно Чернову не снились эротические сны. С подросткового возраста, кажется. А тут надо же: не просто эротика, а Нина в русалочьем обличье. Глазищи черные, волосы длинные, губы синие, как у утопленницы. Вот на этом вся эротика и закончилась – на синих, как у утопленницы, губах. Это уже потом Чернов провел рекогносцировку и обнаружил себя и Нину на середине озера, а тогда, в первый момент, он испугался. Сначала за себя, потому что решил, что теперь она навсегда останется вот такой… русалкой. А потом за нее, когда понял, что дело дрянь и она вот-вот уйдет под воду. Не изящной русалкой уйдет, а бесчувственной колодой.
Наверное, он бы запаниковал, если бы в спину не ткнулось что-то твердое. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это лодка. И сил хватило, чтобы забраться в лодку самому и затащить Нину. С единственным веслом он тоже управился. Она ведь как-то управилась, когда приплыла спасать его из цепких русалочьих когтей. А то, что не обошлось без русалок, без их пресловутого морока, Чернов даже не сомневался. Поманили, он и пошел. Как бычок на веревочке. А Нина, стало быть, отправилась следом. И, по всему видать, у нее получилось его вытащить. Боевая девчонка! Вот только на том ее боевые таланты и закончились. А с талантами и силы. Целовала она его, похоже, на прощание. Похоже, нравился он ей как мужчина.
Мысли были суматошные и глупые. Чернов отмахивался от них веслом, греб упрямо и остервенело, звал Нину по имени. Он звал, а она молчала…
Он ведь планировал не спать всю ночь. У него впервые за все время появился план. План и информация. Фотографии своих родных эта дуреха хранила в паспорте. Чернов рассмотрел не только фотографии, но и паспортные данные. Вот оно – недостающее звено, информация, которой так не хватало Гришаеву. Она была так шокирована его догадкой, которая, положа руку на сердце, являлась не догадкой, а твердой убежденностью, что не заметила его интереса к ее паспорту. Потом-то она, конечно, забрала и спрятала паспорт, но Чернов нашел. Прятать она не умела. Или просто доверяла ему чуть больше, чем остальным?
Но сначала он наткнулся на разбитый мобильный. Не случайно разбитый, а намеренно, уничтоженный вместе с сим-картой. Сунулся выбросить в мусорное ведро сметенные со стола крошки и нашел. Не нужно быть особо умным и догадливым, чтобы понять, что все это значит. Хватило наблюдательности и жизненного опыта. Нина от кого-то убегала, и, похоже, этот кто-то вышел на ее след.
Вадим долго ждал, пока она уснет, прислушивался к тишине, а потом на цыпочках вошел в ее спальню. Паспорт обнаружился в рюкзаке. Такая беспечность.
Первым делом Чернов изучил адрес прописки, вторым проверил наличие штампа о браке. Штампа не было. Штампа не было, а Темыч был. Собственно, штамп в паспорте ровным счетом ничего не значил. Гражданским браком нынче никого не удивишь, как и внебрачным ребенком. Чернова интересовало другое. От кого она бежала? На вопрос «почему» он получил ответ, когда увидел кровоподтеки на ее теле.
Интересно, тот урод, Нинин сожитель, избивал только ее или и Темыча тоже? Темыч не выглядит напуганным и зашуганным, значит, Нина принимала удар на себя.
Рассуждая над этим, разглядывая паспорт, Чернов злился. Даже на себя самого, хотя он-то точно не был виноват в сложностях Нининой личной жизни. Или его злил сам факт существования у Нины личной жизни?
– Все сложно, – сказал он шепотом, надул губы и закатил глаза к потолку. Так в приснопамятные времена делала его сердечная подружка. Слишком юная для такого матерого дядьки, как он, и, наверное, все-таки глупая, коль уж банальное «все сложно» сопровождала вот этим всем… Сердечная подружка задержалась в его сердце недолго, Чернов вовремя одумался и так же вовремя вспомнил про седину, беса и ребро. Он был еще вполне себе молодым, вообще не седым, но ребра его едва не пострадали от беса. Нинины ребра тоже пострадали… От мысли этой кровь отхлынула от лица, а кулаки налились свинцовой тяжестью.
Гришаеву он звонил из кладовки и зловещим шепотом диктовал паспортные данные Нины. А Гришаев таким же зловещим шепотом ответил, что достаточно было прислать фото паспорта, и отключился. Чернов не обиделся. Собственно, разбуженный посреди ночи Гришаев тоже не обиделся, просто он не любил тратить время на лишние разговоры. Он свяжется с Черновым сам, когда добудет всю необходимую информацию. А добывать станет прямо сейчас, посреди ночи.
…Когда лодка зарылась острым носом в прибрежные заросли, Вадим перебросил через плечо ружье – она отправилась на его спасение с ружьем! – подхватил Нину на руки, выбрался на берег. Дверь была заперта, но ключ Чернов нашарил в кармане мокрых Нининых джинсов. Войдя в дом, он первым делом уложил ее в гостиной на ту самую тахту, которая уже дважды служила ему самому ночным пристанищем. Нина была без сознания, но дышала спокойно и размеренно. В груди у нее не клокотала темная озерная вода. Собственно, сейчас главное, что она вообще дышала.
Убедившись, что прямо сейчас Нине ничто не угрожает, Чернов на цыпочках вышел из гостиной, заглянул в спальню проверить, как там Темыч. Мальчик спал в обнимку с деревянной лошадкой, и тряпичная кукла со смешным именем Клюква лежала на Нининой подушке. Картинка была бы почти умиротворяющей, если бы не мокрые следы на половицах. Мокрые звериные следы. Ружье все еще висело у Чернова за плечом, и, вскидывая его, он мельком поразился своим рефлексам. Есть еще порох… А потом он поразился другому. Звериные следы таяли на глазах. Не высыхали, а просто исчезали, словно
