Первым делом Чернов проверил тайник, потом заглянул под кровать, убедился, что окно заперто изнутри. Вторым обошел весь дом, обшарил все самые потаенные его закоулки. Если та тварь и забралась в дом, то уже исчезла. Каким образом, ему еще предстояло разобраться. Но сначала требовалось разобраться с Ниной.
Раздевал он ее без малейшего сомнения и даже почти безо всяких задних мыслей. Просто ее одежда оказалась насквозь мокрая, одежду следовало снять, а Нину укрыть чем-нибудь сухим и теплым. В желтом свете торшера синяки на ее ребрах и животе казались почти черными. Захотелось кого-нибудь убить, придушить на месте того урода, который способен сотворить такое с женщиной. С Ниной сотворить. Но сейчас нельзя. И раздевать ее полностью тоже никак нельзя, не после того, что он увидел в желтом свете торшера. Чернов оставил на Нине белье и футболку, осмотрелся вокруг, заметил пуховую шаль. Шаль была большая и с виду теплая, в сложившихся обстоятельствах она запросто сойдет за одеяло.
Шаль легла на неподвижное Нинино тело серым саваном. Это в первое мгновение подумалось, что саваном, наверное, от пережитого стресса. Но почти сразу же стало ясно, что никакой это не саван, да и Нина больше не походила на покойницу. Словно в подтверждение этому, она открыла глаза. Зеленые ведьмовские глаза. Сначала в них не было никаких болотных огней, а потом они стали загораться один за другим. Это хорошо. Это правильно.
– Ты как? – спросил Чернов шепотом и натянул шаль ей до самого подбородка.
– Темка! – Оказывается, даже кричать можно шепотом. Вот так она и кричала, одновременно испуганно и осторожно, боясь разбудить сына.
– Спит, с ним все в порядке. – Про исчезающие следы Чернов решил не рассказывать. Хватит на сегодня чертовщины и стрессов. – Так как ты?
Наверное, она ему не поверила или решила удостовериться лично, потому что сползла с тахты и, пошатываясь, волоча за собой шаль, как мантию, побрела в спальню. Чернов пошел следом, в любой момент готовый подхватить ее в случае падения. Но она не упала, она замерла, вцепившись обеими руками в дверной косяк, глядя то на спящего сына, то на лежащую на подушке Клюкву.
– Она была под кроватью, – сказала едва слышным шепотом. – Когда я проснулась посреди ночи, кукла лежала под кроватью.
Значит, Нина тоже заглядывала под кровать и наверняка в тайник. А еще в шкаф и бог весть куда еще, чтобы убедиться, что в ее доме нет чужаков. И вот с такими мыслями и такими страхами ей теперь жить все то время, пока она решит оставаться у Темной воды. Возможно, всю оставшуюся жизнь жить. Ему было знакомо это чувство, что-то подобное он испытывал давным-давно. Это было что-то темное, потаенное, глубоко погребенное под ворохом взрослых воспоминание. Оно почти забылось, но все равно маячило где-то на самой периферии сознания. Чернову даже подумалось, что стоит ему остаться у Черной воды вместе с Ниной и Темычем, и это потаенное может выйти на свет божий. Вот только хочет ли он? Готов ли он к тому, что может вспомнить?
…Принимая решение построить на берегу озера летний дом, Чернов был полон насмешливой решимости. Его не пугали истории про русалок, его пугали совсем другие истории. Вернее сказать, не пугали, а… занимали, вызывали острый интерес и не менее острое желание разобраться. А теперь вот получалось, что русалки – это вовсе не страшные сказки. Получалось, что русалки существуют как вид. Может быть, в этом мире, а может, в параллельном. Но здесь, у Темной воды, грань между мирами так тонка, что иногда стирается вовсе. Стирается сама и стирает мокрые звериные следы на полу Нининой спальни. Версия эта была одновременно сумасшедшей и… практичной. Она объясняла если не все, то многое. А с остальным, с необъяснимым, он разберется. Ему лишь нужно немного времени.
– Наверное, ты ее подняла и положила обратно.
Он сказал это, просто чтобы что-нибудь сказать, чтобы отсрочить тот момент, когда она поймет, что под пуховой шалью на ней почти ничего нет и он, Чернов, теперь знает ее тайну. А еще им нужно обсудить то, что случилось на озере. Обсудить ту часть, что выпала из поля его внимания. Это тоже очень важно и тоже в каком-то смысле очень интимно. Возможно, даже более интимно, чем кровоподтеки на Нинином теле.
– Я не поднимала. – Она не возражала и не злилась. Она шагнула к сыну, погладила его по голове, а потом сказала: – Мне нужно принять душ.
Им обоим необходимо принять душ, смыть с кожи ядовитые капли Темной воды, приглушить боль и воспоминания. Вот только у Нины это были воспоминания, а у Чернова – выморочные страшные видения, которые определенно связывала с реальностью тонкая нить. Только он пока никак не мог эту нить нащупать.
– Иди, я сварю нам кофе. – Это был поступок не столько благородный, сколько расчетливый. Ему требовалось время, чтобы подумать и собраться с мыслями. А еще подготовиться к тому, каким взглядом она посмотрит на него, когда выйдет из душа.
Собраться с мыслями не получилось, стоило только Нине запереться в ванной, как завибрировал мобильный. Вадим не ошибся, когда решил, что Гришаев примется за дело прямо посреди ночи. Он был не готов к тому, что Гришаев добудет информацию так быстро. Услышанное Чернова не удивило, к чему-то подобному он был морально готов. Из колеи его выбили подробности этой истории. С подробностями теперь тоже придется разбираться. Точно так же, как и с Ниной.
– …А она исчезла той же ночью. Забрала ребенка и документы и словно сквозь землю провалилась, – рассказывал Гришаев без тени эмоций, но это не значило, что эмоций не было. Просто Гришаев так привык. – Она молодец, я тебе скажу. Следов почти не оставила. Но прятаться бесконечно не получится, даже в этом твоем медвежьем углу. Она должна это понимать. И ты тоже должен это понимать. Кстати, он ищет ее по собственной инициативе. У его босса нет к ней никаких претензий. И это хорошо, потому что, если бы были, я бы первый посоветовал вам делать ноги. Прямо сейчас. Там очень серьезные люди, Чернов. Возможно, мне удалось бы как-то договориться, что-то решить, но на это требуется время и, скорее всего, немалые деньги. Но это не бизнес, это что-то личное. Теперь я абсолютно в этом уверен. И это очень хорошо. Собственно, только это и хорошо. Я почти уверен, что она что-то слышала или что-то знает. Поговори с ней, Вадим. Если ты и дальше намерен участвовать в ее судьбе, то должен с ней поговорить, выяснить, что там на самом деле произошло.
Он
