— Увы, это так. Он умеет принимать любой облик и вовсю пользуется этим. Колушка пыталась убить плод, но у неё ничего не получилось. Девочка родилась…
— Отец, что ты говоришь?
— Ты слушай. Девочка — если это можно было назвать девочкой — родилась. Её унесла Тоначи-баба…
— А я тогда кто?
— Ты моя дочь. Моя и Бекторо. Видишь ли, Бекторо — моя вторая жена…
— И мама… Вальда…
— Конечно, она всё знает. Мы — все трое — договорились скрывать от тебя всё это как можно дольше, лучше — всегда. Потому что не знали, чего ждать от Черномора. То есть знали, что ничего доброго… ну вот видишь — оказались правы. Возможно, правы. Ещё не уверен до конца…
Ягмара потрясённо молчала.
— Кому же теперь верить, — сказала она наконец. — И мама, и ты…
— Прости нас, — сказал Акболат. — Но попробуй представить себе, что чувствовали мы сами. Я два раза вынимал Вальду из петли…
Ягмара вдруг поняла, что вся дрожит. Как будто не у костра сидела она, а на бесконечной чёрной льдине, по которой резкий ветер нёс позёмку.
— Мы глупые, — сказала она. — Мёрзнем. А ведь можно забраться в рукавичку, там тепло… Хочешь?
— Нет, — сказал Акболат. — Весь сон унесло… как только вспомнил это всё…
— Да, — сказала Ягмара. — А как на руке Ния оказался твой оруч?
— Какой? — Акболат протянул обе руки. — Вроде бы все на месте.
— И здесь обман… — сказала Ягмара и вдруг заплакала.
Она не умела плакать.
Отец гладил её по голове, а она уткнулась лицом ему в колени и затыкала себе рот, чтобы не слышно было рвущегося наружу воя.
Утром Ний подстрелил молоденькую козочку, и они наконец нормально поели. Несколько кусков мяса прожарили и взяли с собой, чтобы не задерживаться по пути. Шеру, досыта вкусивший печёнки, расчувствовался и долго тёрся лбом о ноги Акболата.
Дорога теперь была достаточно простой — невысокие и некрутые пригорки, поросшие прозрачным лесом. Между пригорками текли ручьи, на изредка встречающихся озёрах плавали стаи гусей. С лысых вершин пригорков открывался вид на реку впереди, степь на южном её берегу и бескрайний лес — на северном. Только это и позволяло понять, что сейчас они находятся где-то на закатных склонах Станового хребта…
Потом местность ощутимо пошла под уклон, но двигаться стало намного сложнее — приходилось огибать скалистые отроги, следовать изгибам обрывов над руслами ручейков и речек, а иногда даже возвращаться по своим следам и искать другой путь. Но на второй день попалась тропа кочевников, по которой они гоняли табуны и стада, и тут наконец стало идти легко и свободно, а главное — можно было не бояться сбиться с пути.
К разговору с отцом не возвращались — всё и так было понятно. Ягмара просто не знала, что ей теперь с этим пониманием делать. Ний шёл с ними, но при этом как-то отдельно: молчал и о чём-то пристально думал. Ягмара даже горько усмехалась про себя: они с ним внезапно оказались одинаково обманутыми…
Все разговоры сводились к простейшим и обыденным: «подай», «возьми», «подвинься», «осталась ещё соль?» и тому подобному.
Уже когда спустились и остановились на ночёвку в чистом поле, Ягмара проснулась среди ночи и увидела у костра сидящих рядом отца и Ния. Они о чём-то разговаривали, но сидели так, что до неё доносились только обрывки тихих слов. Она не стала вслушиваться и скоро уснула снова.
Ей приснился свой дом, но пустой и как будто много лет заброшенный. Ветер носил по комнатам палые листья…
Она проснулась со стеснением в груди и в слезах. Солнце только поднималось над горами.
А в другой стороне, розовые от рассветных лучей, бесконечной чередой бежали кони.
Ягмара растолкала отца. Ний вскочил сам. Они стояли и смотрели на этот бег.
— Я совсем не вижу людей, — сказал наконец Ний. Он надел шапку и видел теперь далеко и зорко.
— Я тоже… — медленно сказал Акболат. — И мне это совсем не нравится. Надо быть настороже…
Они поели и пошли в ту сторону, откуда бежали кони, а кони всё бежали и бежали, и не кончался этот поток.
19. Обретение и новые потери
К стойбищу вышли скоро после полудня. Оно было велико — десятка три только больших шатров и, наверное, вдвое больше маленьких. Людей не было видно и здесь.
— Убежали в другую сторону? — сам себя спросил Акболат.
Ягмара подумала о худшем, но промолчала.
— Ждите меня здесь, я посмотрю и вернусь, — сказал Ний.
— Не стоит разделяться, — сказал Акболат. — Ний, дай мне эту шапку, я пойду впереди. Вы за мной — и не забывайте поглядывать по сторонам…
Ягмара давно выбросила свой лук — он дал трещину, когда в пещере сцепились Черномор и Снегурко, и ей в этой схватке тоже досталось. Поэтому она вытащила кинжал. Ний же наложил стрелу на тетиву и так и шёл, хмурый и настороженный.
Они приблизились к ближайшим шатрам шагов на пятьдесят, когда отец поднял руку и сказал:
— Стоп.
Ягмара подошла и встала рядом.
— Что там?
— Там мёртвые, — сказал отец. — И ни одного ворона… Так, разворачиваемся и уходим. Это чёрный мор. Вон, даже тряпку кто-то успел вывесить…
Действительно, над одним из шатров на шесте чуть колыхалось под ветерком чёрное полотнище.
— Это Черномор сделал?
— Скорее всего. Обычно мор не охватывает сразу всех. Всё, назад, назад…
Ний стоял, как будто ничего не слышал. Или не понимал.
— Назад, — спокойно, но настойчиво сказал ему Акболат и даже взял за локоть. Ний вырвал руку и остался стоять. — Пойдём, мальчик мой. Уж твоей-то вины тут нет никакой…
— Есть, — глухо сказал Ний. — Это я его выпустил…
— А я не смог убить, — сказал Акболат. — Значит, моя вина больше. То, что он сумел тебя обмануть и использовать — это беда твоя, а не вина. Пойдём.
